После этих слов Ричард с вызовом говорит:
— Не нужно сбрасывать меня со счетов. Я справлюсь с Килом!
— Милый, я в тебе не сомневаюсь. Но для стаи ты слишком слаб. Тебя не допустят к бою.
— А ослабленного Альфу можно, значит? — хмыкает Рич.
— Альфа выше этого. Его нельзя вызвать на бой, только если он находится при смерти, — уточняет мама. — Мэл, организуй нам ужин. Я пока побуду с папой.
— Я помогу, — подключается брат, и мы вместе идем на кухню. Сначала убираем осколки и заклеиваем окно картоном. Потом режем овощи для салата и отвариваем яйца. На большее я сейчас не способна. И думаю, что Рич тоже. Простые действия немного отвлекают, но одна мысль все же не дает мне покоя: Райсон в опасности, а Кил явно что-то задумал.
Никогда не могла подумать, что буду волноваться о бывшем женихе, от которого так старательно убегала.
Ближе к ночи отец приходит в себя. И подтверждает наши предположения. Приходил Кил со своими дружками. Напали молча, всей толпой. И так же молча убрались, решив, что дело сделано.
Остаток ночи я провела без сна, прокручивая в голове рассказ отца, слова Кила в последнюю встречу, что между нами еще ничего не закончено. Накручиваю себя до предела и с утра в зеркале ванной обнаруживаю свою серую тень. Изможденное лицо, темные круги под глазами, горестная складка у рта. И в таком виде мне нужно предстать сегодня перед Альфой и кланом!
В приоткрытую дверь заглядывает Рич.
— Выглядишь так же паршиво, как я себя чувствую, — роняет он. — Я сварил нам кофе. Родители еще спят, похоже.
Благодарно ему киваю и радуюсь, что в моей жизни снова появился брат. Не представляю, как бы проходила через все это, если бы его не было рядом.
Я жарю тосты к завтраку и мажу их арахисовой пастой для Ричи и вишневым джемом для себя. У меня аллергия на арахис, что совершенно нетипично для нашей семьи и для оборотней. Иногда мне кажется, что я и вовсе приемная: маленький рост, аллергия, глаза цвета корицы и белый мех, когда принимаю облик зверя. И внешне я очень мало напоминаю родителей. Разве что отца в его юные годы.
Мои размышления прерывает шорох за спиной. Это родители выбрались из спальни на запах кофе. Папа сильно припадает на больную ногу, но в целом выглядит даже лучше, чем я.
— Доброе утро, папочка! — радуюсь, что он в порядке. Оставляю нож в стороне и крепко обнимаю его. Он смущается, мама смотрит с укоризной, мол, не висни на больном отце. Рич прячет ухмылку, но я знаю, что он тоже рад.
— Спасибо, малышка, — целует меня отец, и мы с мамой помогаем ему опуститься на стул. Мама перехватывает инициативу и раскладывает тосты по тарелкам. Понимаю, что впереди непростой день, но радуюсь, как ребенок, совместному завтраку, хрустящим кусочкам хлеба, чашке кофе. И надеюсь, что вот таких семейных моментов у нас будет еще много.
— Мэл, что у тебя с лицом? Ты не спала всю ночь? — интересуется мама между делом.
— Не могла уснуть, волновалась за папу.
— Не стоило. Твой отец гораздо крепче, чем можно подумать. Теперь придется звать стилистов на два часа раньше, чтобы они могли скрыть весь этот ужас под слоем косметики. Ты же не забыла, что сегодня придет жених?
— Забудешь тут, — буркаю, прихлебывая чай.
Мама иногда бывает просто невыносима! Можно было бы сказать это по-другому, мягче. Но она всегда бьет в лоб, не подбирая выражения, когда дело касается меня. И только на людях она сама изысканность и воспитанность.
