Вся жизнь – это постоянная борьба со стихией. А так хочется покоя и безмятежности, как же хочется той гармонии, о которой так смело рассуждают эти бизнес-психологи с голубого экрана телевизора…
И вот мне сейчас хочется обливаться слезами. Расплакаться прямо тут, у Германа на плече… Но кому от этого стало бы легче?
Я никак не смогла бы рассказать ему всей правды, это я знала точно. Я даже не в силах придумать хорошую ложь для него.
Все как-то не складывалось в голове. А если мое вранье будет неубедительным, то Герман не поверит и начнет пытать сильнее, глубже, ковыряя до сути и боли мои раны – вот от всего этого я стояла в растерянности, подавляя свои слезы и свою слабость…
Я самой себе сопротивлялась в прыжке с обрыва – рубануть правдой, уговаривая себя словами, что еще не конец.
Но пришло время что-то сказать, а не стоять молча посреди улицы.
– Ну-у… – я искала слова где-то за его спиной.
– И? Говори! – подталкивал меня мужчина. – Она что? Укатила с любовником куда-то? И бросила тебя одну? Так? – Герман не отступал.
Вот так все просто? Мои глаза оживились, потому что за меня все решил и сказал сам Герман. Какой он молодец!
Нет, не буду падать в пропасть, все еще может наладиться…
И для подтверждения его слов, давая понять, что он на верном пути своих догадок, сделала вид брошенный и слегка обиженный.
– Ну-у-у… Да-а-а, – затем ускорилась: – Она недавно познакомилась с богатым мужиком, который увез ее в Дубай… – скороговоркой выдал мой рот. Губы затряслись и немного дрогнули на слове «ДУБАЙ».
Я опустила голову и стала виновато разглядывать свои когда-то в прошлом белые кроссовки, а сейчас изрядно потертые и такие желтые, что носить подобные красивой девушке даже в темноте было стремно.
Я с замиранием сердца ждала продолжения допроса, ждала, что в итоге мой бывший прямо здесь и сейчас начнет открывать и выуживать всю правду, но…
– Я так и знал, – выдохнул Герман. – Мне твоя Аня никогда не нравилась. У нее всегда было на лбу написано – «вход только за деньги», – парень поморщился, скривился и тяжело вздохнул.
Пока он это говорил, у меня созрела отличная история, которая должна многое ему прояснить и уберечь меня от лишних вопросов. Инцидент будет разрешен одной ложью. Это лучшее, что я могу сделать сейчас и предложить ему.
Еще неделю назад я поклялась себе, что никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не расскажу о Юрии. Я знала – то, что со мной случилось, полностью моя вина, мой стыд и моя боль. Меня всю колотило и лихорадило от подробных и ужасных воспоминаний. И еще мучили угрызения совести и опасения за жизнь Анны. Если с ней что-то случится, я не смогу с этим спокойно жить.
Вдохнув и почувствовав всей грудью прохладу и свежесть вечернего воздуха, я ощутила, что мне стало капельку легче, и продолжила разговор.
– Слушай. Я не знаю, как сказать, но считаю, что с ней что-то случилось там… Нехорошее, – добавила я со всей серьезностью. – Уже неделю она не отвечает на звонки и не пишет. Ее инстаграм завис на том дне, когда я… – я осеклась вовремя, потому как хотела сообщить, что была с ней там в тот день, а это была совсем лишняя информация для Германа.
Герман переложил пакет из одной руки в другую и задумчиво сомкнул губы. Он вдруг стал чем-то встревожен и обеспокоен, он явно стоял в нерешительности – сказать или промолчать. Затем, приняв какое-то решение, сообщил:
