— Что про детей сказал?
— Хочет записать их на себя.
— Знаешь, кызы... — Фати берёт меня за руку, и я кладу ей голову на плечо. К моей матери вернулась память, но не разум. Поэтому Фати стала для меня второй мамой. — Я сегодня увидела Алекса и призналась себе, что хочу вернуться к нему. Я же тогда из женской солидарности психанула. У нас с тобой, сама знаешь, судьбы похожи. Но Алекс был хорошим хозяином. Дурил, конечно, но это из-за вседозволенности.
— А Юлю он тогда от вседозволенности на столе разложил?
Фати толкает меня плечом.
— Юля твоя та ещё провокаторша. Будто сама не знаешь.
— Я бы хотела её увидеть. Но даже не знаю, где искать.
Смотрю на часы — через полчаса приедет Алекс, а я сижу на полу и вспоминаю, как бывший муженёк меня лапал.
Фати подливает масла в огонь:
— Геля, ты живёшь прошлым! Кончай дурить. Алекс такую школу прошёл. Старых ошибок не повторит.
— «Воровка никогда не станет прачкой»[1], — поднимаюсь и, напевая, приколачиваю крючок за крючком.
Звонок в дверь оглушает, но ещё громче стучит сердце:
— Скажи ему — меня нет! Заболела, умерла, вышла в астрал и не вернулась.
Помогаю Фате встать, и, захватив молоток, смываюсь в комнату.
— Не дури, кызы! — несётся мне вдогонку.
— Уехала скажи! С хахалем!
В комнате холодно. Окно вроде закрыто было. Бросаюсь к нему — открыто! Срочно решётки и современные замки на все рамы и двери поставлю. Щеколда на старой —достаточно поддеть ножом. Хлопает входная дверь. Бегу к выключателю и вырубаю свет. Ныряю под стол. Детский сад, но если Фати не спалит меня, то, может, и прокатит. Высовываю руку наружу и забираю бутылку. Всё! Я в домике. Пью из горла и трясусь как заяц. Слышу, сыновья несутся по лестнице. Собака заливается колокольчиком. Ну конечно, а я-то думаю, кого не хватает в этом хоре голосов. Мальчики, не подведите!
— Вы к маме? — Борис сообразительнее Глеба, но беспечнее. Безоблачное детство в Германии не прошло даром. — Её комната здесь. Только постучитесь…
— А вы кто вообще? — Глеб более бдительный.
— Ай! — вскрикивает Алекс. — Милый пёсик. Как его зовут?
— Зорькой мама назвала, — Глеб явно не намерен пускать Алекса в мою комнату. — Так кто вы?
Небеса, кто-нибудь там успокойте собаку!
— Ты ещё спроси: «Чьих будешь?» — смеётся Алекс. — Молодец, пацан. Глеб? Ведь правильно?
— Правильно будет, когда назовётесь, — бычит Глеб.
— Алексей Чернов. Может слыхал?
— А должен был?
Отпиваю ещё пару глотков. Если Фати сказала, что меня нет, то Алекс скорее всего отправится ждать меня в машину. Или он заметил промах Бориса?
— Мальчики! Идите наверх. Что за невоспитанность?
— Подожди, Фатима!
— Алексей Дмитриевич! У ребят ещё уроки не сделаны. Мама придёт, ругать их будет.
— Маму нужно слушаться! Хорошо учитесь?
— Нормально, — Борис поймал волну брата.
— Тогда надо будет вознаградить таких бравых пацанов! Алексей Чернов! Давай лапу!
— Борис, — представляется мой маленький заучка.
— Лапу пусть Зорька даёт. У меня рука, — Глеб не ведётся на сладкое.
— Тогда дай пять!
— Держи краба! Вон убежал! — Топот ног вверх по лестнице говорит, что Глеб оставил Алекса с носом. Не очень вежливо, но я не буду сына ругать.
— До свидания! — Борис поднимается по лестнице не спеша. Тявкающая охрана, похоже, в его руках.
На втором этаже хлопает дверь. Сейчас Фати выставит Алекса, и сигану через окно на задний двор… Господи! Ничего не поменялось. «Ну, погоди!», вторая серия. Версия «18+».
