Только слепой не заметил бы во мне отсутствия энтузиазма к предстоящему бракосочетанию.
По злой иронии Дарья предлагает провести свадьбу в усадьбе знаменитого художника. Там, где Максим меня бросил на произвол судьбы. У самого алтаря, в шаге от обмена согласиями…
Я эту затею пресекаю сразу же.
― Свадьба будет здесь, ― говорю организаторше не терпящим возражений тоном.
Она слегка пугается, заслышав сталь в моем голосе. Что, теперь я не кажусь ей столь утонченной, сладкой и воздушной, как миленький пудель, или облако из сахарной ваты?
― Как пожелаете, ― мягко соглашается женщина, услужливо улыбаясь мне.
Под словом «здесь» я подразумевала дом Артема, расположенный на побережье реки Сены в получасе езды от французской деревушки Живерни, где осталась моя семья ― мама и Катя. В последние дни я у него частый гость, помогаю с созданием видимости, будто мы настоящая пара. Для правдоподобности пришлось перевести сюда некоторые свои вещи. К нам уже заезжали журналисты, брали интервью, во время которых я делала ошибки и заметно нервничала. Но это не страшно, поскольку журналисты подкупные и с радостью перезаписывали материал, позволяя мне с энной по счету попытки вещать правильную сказку.
Артем подарил мне обручальное кольцо. Оно невероятно раздражает кожу, хоть от красоты ювелирного изделия сложно по доброй воле оторвать восхищенный взор. Фотограф даже сделал несколько отдельных снимков украшения крупным планом.
Я то и дело дотрагиваюсь до колечка пальцами, мечтая снять.
Нельзя…
― Не возражаете, если мы на сегодня закончим? ― я поднимаюсь с плетеного кресла, прикасаясь ладонью ко лбу, чтобы отгородиться от попадания палящих солнечных лучей в глаза. Июньский зной завладел территорией просторного патио, вытеснив дообеденную прохладу.
― Конечно, ― вежливо соглашается организаторша, начиная собирать свои наброски со стола.
Мне напекло голову, и в целом безжалостная жара утомила, так что вряд ли наша натянутая встреча может рассчитывать на сносное продолжение. Я ощущаю, как горячий, безветренный воздух наполняется едкой концентрацией недоговоренности с ее стороны. Дарья действует с давящей на нервы неторопливостью, словно рассчитывает на то, что я передумаю, и мы вернемся к занятию ерундой.
Мероприятие состоится в середине следующей недели, и я могу войти в затруднительное положение этой женщины. Сроки фантастически короткие, а на руках она имеет мизерную базу информации, с которой ей предстоит работать. Из меня почти невозможно что-либо вытянуть, я не предлагаю идеи, ни с чем не соглашаюсь и не порицаю. Проявляю тотальное безразличие. Просто я существую в кошмаре наяву, и при всем уважении к чужому труду я не способна пересилить отторжение и гнев. Я просыпаюсь с этими чувствами, и они же не дают мне уснуть. Без двух таблеток снотворного на ночь больше не получается обходиться.
Меня злит, что я не могу связаться с Максом и поговорить с ним, высказать ему все, что на душе накипело. Мне важно, чтобы он меня услышал! Важно послушать его. Нам необходимо все разрешить между собой. Однако его старший брат против, и как бы слезно ни просила, его категоричное «Нет» продолжает резать слух. «Этонебезопасно. Не сейчас» ― твердит Артем.
Мы видимся исключительно во время поездок на автомобиле от особняка, где остались наши близкие, к его дому и в обратном направлении. Я боюсь спрашивать себя о том, что будет дальше. Нам придется жить под одной крышей? Смогу ли я вернуться в Москву и завершить учебу? Если этот вариант исключен, то как долго я буду вынуждена прятаться от людей, желающих навредить?
