Резко разворачиваюсь.
В проеме двери стоит разъяренный Амир, сжимая руки в огромные кулаки.
— Я спрашиваю: это что еще такое?!! — Повышает он голос на вмиг присмиревшего Хана.
17. 17
Бумаг на столе скопилось невообразимое количество. Из-за этой беготни я потерял кучу времени, которое мог бы потратить с умом.
Перебрал основное, с заметками, которые прикладывает помощник. Все срочно! Все нужно было сделать еще вчера!
Откладываю три пачки документов по степени важности. Самые срочные, с красными стикерами, ближе, прямо перед собой. С зелеными — менее срочные, чуть дальше. С синими — выбрасываю в мусорное ведро. Черт с ними, пусть сами разбираются. Мое дело — самое важное, горящее, основное. Все остальное не стоит внимания.
Бегло просматриваю все, что принесли из офиса. Так, снова мэрия ставит палки в колеса и не дает участок земли под застройку для многоквартирного дома в центре города. Это уже стало хорошей традицией у администрации города: мешать мне и моей семье. Будто бы они не понимают, что может быть, что может случиться, произойти, если наше терпение иссякнет, а гнев выйдет из берегов. Да этому городу придется искупаться в крови!
Но это все мелочи. Просматриваю систему и вижу, почему мне не дают разрешение на застройку. Все дело в Вильданове — нашем основном конкуренте, на которого дядя и собирал компромат, чтобы избавиться, раз уж другими путями этого сделать нельзя.
Он планирует войти в наш город со своей фирмой, и это очень плохой знак — значит, мы однозначно будем воевать за дележку власти. На самом деле этого следовало ожидать, таким людям, как дядя и Вильданов, всегда всего мало, им нужно двигаться вперед, чувствовать, что пробуют на прочность не мир, нет. Вселенную. И только тогда их жизнь обретает смысл.
На сотовый телефон приходит сообщение. От дяди. Ему нужно поговорить со мной, и это срочно. Вызываю водителя, чтобы ждал у входа. Натягиваю пиджак, стаскивая его со спинки кресла.
Спешно выхожу из кабинета, стремительным шагом пробегаю по коридору, чтобы ни с кем не столкнуться по пути, и быстро иду к домику для гостей, где уже давно расположился так называемый военный госпиталь.
Убеждаю себя: мне нужно проверить состояние шелудивого пса после операции, хочу убедиться, что она закончилась хорошо, что он пришел в себя и может говорить. И сможет, наконец, сказать, кому передал данные, компромат. А уже после можно будет избавиться от него и дать задание припрятать тело так, чтобы никто не нашел.
Дело только в этом. Покалывающее кожу электричество, которое говорит мне о том, что я пытаюсь врать самому себе, стараюсь игнорировать.
Черт с ним.
Я нисколько не думаю о той докторше, и с чего бы мне думать о ней? Об этой язве, которая не боится ни бога, ни черта и совсем не умеет себя вести? О ней? Не смешите.
И тут, на полпути к дому, слышу звуки борьбы и отчаянные крики о помощи. Я точно знаю, кто так может кричать: женщина, которая боится, которая борется за свою честь и достоинство и точно понимает, что рано или поздно проиграет. Давно не слышал такого искреннего всплеска эмоций. Терпеть не могу гулянки Хана, который склонен к насилию, и потому давно не провожу с ним выходные, вот и отвык, похоже.
Но оттого крик не становится менее волнующим, он даже действует сильнее на меня, и не остается ничего другого, только прибавить ходу, ускорить шаги, чтобы оказаться в этом чертовом доме как можно скорее.
