Небесное чудо - страница 5

Отец этой благонравной девицы был дружен с покойным отцом Александра и после смерти друга часто заезжал проведать «племянника», как он душевно с малых лет называл молодого наследника. Александр был для него «братом Шуриком», тем любимым «племянничком», к которому нельзя явиться без гостинчика. Брат Шурик родился на три года раньше Машеньки и быстро расположил к себе любящее и простое сердце «дяди Володи». Эти-то почти родственные, а со стороны добродушного Евграфова-старшего и совсем родственные отношения укрепились и дивным образом сохранились до сих пор. Он, как родному сыну радовался братцу Шурику, и, что греха таить, всем сердцем желал его видеть мужем своей драгоценной Машеньки.

– Вот и дядюшка пожаловали, – искренне обрадовался Александр приезду соседа, с детских лет действительно любимого дяди Володи. Владимир Александрович спешился и тепло по-отечески обнял братца Шурика. Он даже ухитрился незаметно поцеловать воздух над головой молодого человека и мысленно благословить его на труд, долгую здоровую жизнь, семейное счастье и всё-всё-всё самое хорошее во славу Творца.

– А я и гостинчик припас, – протянул он ему что-то завёрнутое в розовую шелковую материю и перевязанную голубой атласной лентой. – Узнал, что новую кобылку объезжаешь, Настасью, значит, вот получай, чтобы летала, как ветер.

Волна чистой радости притекла к сердцу Александра, как только он прикоснулся к розовому свёрточку. Молодой человек знал это чувство и с самого детства искренне любил все-все гостинчики дядюшки Володи, потому что они то и были источником этой особой тихой, трепетной, а, главное, будто очистительной радости, какой его лукавая душа больше никогда и ни при каких обстоятельствах не испытывала. Александр знал, что дядюшка, как  в  детстве ждёт доброго словца и благодарности за этот пустячок, так себе знак внимания, и, развязывая гостинчик, подбирал или вернее рождал в своей душе нужные слова благодарности, чтобы порадовать «родненького», как про себя он называл соседа.

Если бы он повнимательнее отнёсся к вскипающим внутри его души слезам умиления! Если бы не сдерживал себя в радости и желании как в детстве скакать на одной ножке оттого, что приехал дядя Володя и привёз гостинчик! О! Это был бы человек-герой! Потому что только искренность, всякое отсутствие лукавства в духе делает людей героями. Но в нём, к великому сожалению, этого не было. Даже там, где он любил, он не мог, просто не умел быть самим собой до конца, а был всегда сдержанным, а значит хотя немного, но лукавым господином. Может быть, именно поэтому Спаситель сказал о богатом молодом человеке, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие», ибо Царство Небесное принадлежит детям – людям с нелукавой душой. Правда, искренности, нелукавству в движении к Богу и с Богом всегда должна сопутствовать мудрость или, вернее всего, премудрость, то есть помыслы и идеи Царства Небесного. А это надо знать. А знания Царствия Небесного, его истины заключены в одной волшебной книжечке, которая называется Евангелием или Благой вестью Господа нашего Иисуса Христа. О ней то, об этой книжечке дядюшка заводил разговор всякий раз с братом Шуриком, как приезжал в гости.

Эти разговоры или, вернее, беседы об Иисусе Христе дядюшка Володя умел вести несказанно прекрасно, тихим сердечным голосом, полным проникновенной любви, понимания и светлой веры в то, о чём он говорил. В далеком-близком детстве брат Шурик садился рядышком и слушал, слушал рассказы об Иисусе Христе, увлечённый, захваченный верой и любовью рассказчика. Но… отцу его это не нравилось, и он открыто стал высказывать это соседу, раздражённым тоном и при мальчике. Авторитет отца в доме был непререкаем, и беседы о Боге, о Сыне Его Иисусе Христе, Святом Духе, Матери Иисуса Деве Марии не то, чтобы прекратились, а ушли как бы в подполье. Шепоточком, коротенечко, улучив удобную минутку, дядюшка Володя продолжал свои благодатные беседы, которые хотя и нравились мальчику и даже очень трогали его детскую душу, но вот это гонение от отца стало смущать её, и посевы благодатного семени стали ложиться будто на почву при дороге или на каменистую. Посевы Слова Божьего быстро прилеплялись, втекали в душу ребёнка, пока она, глядя в глаза дядюшки Володи, слушала заветное. Но проходили рассказы шепотком, уезжал дядюшка, и жизнь входила в свою жесткую колею труда, труда, труда.