Обычно она рисовала все, на что падал взгляд. Выводя черным карандашом карикатуру на Альберта Эйнштейна, портрет которого висел на стене, Инга старалась переключиться с новенького на что-то другое. Хотя это было трудно. Новичок оказался еще и ее соседом по лестничной площадке. Мать с двумя сыновьями переехала недели две назад, как раз перед Новым годом. Одному из пацанов было лет тринадцать, а другому, значит, лет пятнадцать-шестнадцать, раз он оказался с Ингой в одном классе.
После новогодних каникул все трое вышли из своих квартир в одно время и зашли вместе в лифт. У Инги так и играла в голове песенка, которую мама напевала ей в детстве: «Один серый, другой белый, два веселых гуся». Старший брат был блондином с копной густых волос, а младший – аккуратно подстриженным и темноволосым.
В лифте Инга надела наушники и стала листать в телефоне список любимых треков Яндекс Музыки, а было их больше тысячи в десятках плейлистов. И музыка, любовь к которой Инге привил старший брат ее матери, была самая разная. От ее любимой певицы Лады Летовой до «Carmina Burana» Карла Орфа2. В первый учебный день третьей четверти выбор пал на старый зарубежный рок – нетипично для современной девочки подростка, как думала Инга и гордилась этим.
Дорога до школы занимала три-четыре песни. После «Fear of the Dark»3 заиграла «Riders of the Storm»4, идеально подходящая окружающему пейзажу звуками грозы и дождя.
Южная ростовская зима представляла собой снег с дождем, а чаще просто дождь, слякоть и грязь. Влажный воздух, в котором смешались ароматы сырой земли и мокрого асфальта, выхлопов из машин, духов, кофе и выпечки из расплодившихся как грибы после дождя пекарен. Голые деревья, сизое небо, затянутое пеленой, серые, голубые, грифельные оттенки вокруг. Инга любила промозглость, мурашки по коже, грязь на ботинках. В этом она тоже видела нетипичность, и ей это нравилось.
Одноклассники Инги продолжали шуметь, когда она отложила карандаш и посмотрела в окно.
«Почему у пацанов такие громкие голоса? Некоторые постоянно орут. Рычат, как львы, или скорее гудят, как слоны. Чё за дурь?»
Голоса у большинства парней уже сломались, но порой в низкие взрослые звуки забавно вклинивались высокие, как будто детство не хотело уходить, даже несмотря на то, что некоторым подросткам уже стоило задумываться о бритье своих нелепых усов.
К девятому классу девочки уже перестали выглядеть старше пацанов. Парни стали выше большинства девчонок, и даже Инга с ее метром восемьдесят наконец не была самой высокой в классе, что ей никогда не нравилось. Когда она перешла в новую школу после восьмого класса, то с облегчением обнаружила, что не выглядит переростком среди одноклассников.
«Слишком высокая, слишком худая, слишком зубастая», – думала Инга про себя. «Ты так похожа на Джейн Биркин5 в юности. Красавица…» Так сказала мама. Что еще за Джейн Биркин, задалась тогда вопросом Инга и полезла в интернет. Сходство с актрисой, которая поначалу показалась действительно красивой, определенно было. Тощая фигура, плоская грудь, большой рот с крупными зубами, цвет глаз непонятный: сравнение закончилось тем, что Инга стала считать уродиной не только себя, но и Джейн Биркин.
Подперев щеку левой рукой, она смотрела в окно. Кабинет физики в школе номер двадцать два находился на четвертом этаже. Окна выходили на Театральный проспект и улицу Пушкинскую, парковую, одну из красивейших в городе.
