Вооружившись прутиком, я приоткрыла дверь. Меня встретило робкое «ба-ак-бак-бак» и неуверенное хлопанье крыльями. Куры, даром что самые тупые птицы на свете, смекнули, что я явилась к ним не с добром.
— Тихо, а то головы посворачиваю, — предупредила я зловещим шепотом. В курином царстве был такой спертый воздух, что я с трудом могла его в себя протолкнуть, но следует привыкать, вонь птичника — только начало.
Я храбрилась и даже сунула какой-то не в меру нахальной курице веточку под клюв, на самом деле я боялась больше, чем куры. Для них то, что я намеревалась сделать, было привычным, хотя и оскорбительным, я же ни разу не собирала яйца из-под наседок и не знала, чего от них ждать.
— Бак-бак-бо-ок-бок-бок-бок…
Затаив дыхание, зачем-то задрав голову к низкому потолку, где рядком сидели куры, я сунула руку под жирную темную наседку. Яйца оказались теплыми, я сцапала одно и начала осторожно тянуть. Курица тоже была теплой и мягкой.
— Бо-ок…
Начало было положено, и я пошла по курятнику, изымая яйца и складывая их в подол. Я рассчитывала не наглеть, но понимала, что донесу до дома Феклы далеко не все, и продолжала тревожить куриный покой. Вошла во вкус, почуяла легкую добычу. Большинство кур сидели на одном яйце, их я пропускала, но были кладки по пять-шесть яиц, и оттуда я бессовестно забирала по паре штук.
На пятнадцатом яйце я остановилась. Глаза совсем привыкли к темноте, я ловила со всех сторон укоризненные взгляды, куры с насеста под потолком роняли помет на пострадавших товарок и подначивали меня приворовать еще.
— Лучшее — враг хорошего, — пробормотала я, вставая напротив составленных горкой корзин. Сперва я планировала инсценировать визит лисы в курятник, но все прошло настолько гладко, что я отбросила эту мысль. А вот корзинка пригодится, но не обнаружат ли пропажу?
Я бережно сняла три корзинки сверху, четвертую поставила рядышком и переложила в нее все яйца, вернула оставшиеся корзинки на место и, взяв свою, попятилась к выходу, заметая прутиком следы. Лопухи здорово помогли, но если присмотреться, легко увидеть, что в курятник кто-то наведывался, и этот кто-то — далеко не лиса.
Я имею полное право сюда войти, негодовала я и продолжала уничтожать улики. В мою замороченную голову стучалась очень важная мысль, но я ее не пускала — от страха, потому что каким бы разносторонним ни был мой опыт, я не могла взять и сходу признать тот факт, что яиц в курятнике многовато для того, чтобы мать над ними чахла.
— Ба-а-ак! — разочарованно простонала мне в спину курица и захлопала крыльями. Я вздохнула, ощущая текущий по венам опасный адреналин, и, сунув прутик за пояс, легонько толкнула дверь.
Никого, ничего, лишь откуда-то пришла лошадь и равнодушно жевала траву. Я поставила корзинку, закрыла дверь, подперла ее доской, в точности как и было, и повернулась.
Корзинки не было, и не успела я понять, что моя эскапада провалилась на самом начальном этапе, как меня сцапали сильные руки и крепко зажали рот.
— Что ж ты, девка, по чужим курятникам шаришь? — укоризненно произнес мужской голос, а я не вырывалась, хотя ране на губе было несладко. — На барское добро позарилась.
Чем меньше я окажу сопротивления, тем лучше. Никто и никогда не учил меня приемам самообороны, зачем, если я не смогу ни нанести удар, ни убежать, выиграв время, но я неплохо знала людей. Притворись, что ты покорилась, и противник утратит бдительность.
