– Да куда мне, отец. Дорого, хлопотно, долго. Мне и в моей квартире хорошо.
– Скромность – это похвально. Жениться тебе пора, я говорю. Пока в лоб не скажешь, похоже, до тебя не доходит. Девушка-то у тебя есть?
– Девушки-то есть… этого добра хватает. Только несерьёзно всё это. А женщина, которая нравится, как назло, замужем.
– Ты с ней объяснился? Тебе отказали?
– Я же тебе сказал. Она замужем. Какие могут быть объяснения. Так, пару раз вместе чай пили.
– Дом начинай строить. Потом поговоришь. С ней или с другой. Дом – это серьёзно. Туда девушек водить неудобно, не то что в твою квартиру. Да ты поди квартиру-то продавать не будешь. Ловелас. Хыгмм.
Георгий Харин отнюдь не считал себя донжуаном. Может быть, именно в силу этого он редко делал женщинам неприличные предложения. Ещё реже ему отказывали. Он не настаивал и не обижался.
Георгий не собирался делать такое предложение Ирине – поговорив с ней, он решил, что Ирина только посмеётся в ответ. Они продолжали время от времени пересекаться в фитнесс-клубе, улыбались друг другу, иногда вместе пили чай. Харин восхищался Ириной – и одновременно понимал, что вызывать восхищение и желание у мужчин является частью бессознательного поведения этой молодой женщины. Он вздыхал и ехал к очередной любовнице.
Ирина, естественно, заметила вздохи молодого банкира. Он был ей симпатичен, но этого было мало, чтобы воспользоваться его сексуальными услугами. Ирина считала себя верной женой, хотя и предпочитала всегда иметь несколько вариантов про запас. Приехав в N, она пыталась строить отношения с Ковыршиным: в конце концов, разве не она сама решила дать ему шанс, официально вручив ему руку и сердце?
Вначале, по мнению Ирины, Сергей честно пытался отрабатывать полученный аванс, создавая свой бизнес, зарабатывая необходимые для семьи деньги, будучи с ней щедрым и ласковым мужем. Но постепенно она с изумлением обнаружила, что этот длинноносый яйцеголовый Ковыршин вовсе не считает себя осчастливленным ею, как и не чувствует своей ответственности за то, что он увёл её от богатого мужа. Эта новая мужская философия была ей непонятна – стало быть, Сергей занимался газетой и остальным потому, что ему это было интересно, а не потому, что он должен занять своё место в N-ском, а потом и в российском бомонде и обеспечить свою семью? А если ему перестанет быть интересно? Если возникнут другие обстоятельства? Ирина предчувствовала, что здесь кроется какая-то опасность для неё, и пыталась понять логику способа жизни Ковыршина. До этого о ребёнке не могло быть и речи. Впрочем, Сергей и сам не разговаривал с ней о детях.
Ирина как в воду глядела: к осени Ковыршин всё чаще стал срываться в депрессию без внешнего повода. Он всё чаще отказывался уезжать с ней с работы, находя поводы задержаться, но, когда она приезжала из гостей и с презентаций, он почему-то всегда уже был дома. Это было странно и скандально. Более того, Сергей перестал быть инициатором их любовных игр. Когда она заметила это, она почувствовала себя глубоко уязвлённой. И пришло время для Георгия Харина. Запасной вариант должен готовиться заранее… хотя то, что его приходилось готовить в каком-то задрипанном N, а не в Петербурге или, на худой конец, в Москве, наполнял её сердце желчью и сарказмом. Докатилась. В сентябре она впервые вместо тренировки в фитнесс-центре приехала в квартиру Георгия.
