Не знаю, сколько я так просидела, но в какой-то момент зажглись магические светильники, а за окном опустилась тьма. Слёз больше не осталось, только сухость в глазах и безысходность на душе.
– Что же делать, папенька? – пробуя собрать разбежавшиеся мысли, вспомнила его слова о кровавом бриллианте и то время, когда он его выиграл.
– Папенька? – постучавшись, я просунула голову в дверной проём.
– Джемма, бриллиант моей души, заходи! – мужчина довольно развалился в кресле в просторной белой рубашке и с интересом вертел в своей руке камень.
Вечерело. Сладкий запах наполнял комнату, ведь окно высотой во всю стену было распахнуто в сад, пропуская ароматы и звуки. Птицы и насекомые радостно встречали окончание знойного дня весёлым щебетанием. Лёгкий ветерок играл с листьями пальм и тонкими белыми шторами, что занавешивали наши окна.
Подойдя к столу, я с интересом присела на плетёное кресло возле него.
– Знаешь, что это? – протянул он мне на распахнутой ладони красный камень.
Я с интересом взглянула, но отцовского восторга не разделила.
– Камень как камень. Таких много на твоём руднике, – повертев его, я вновь отдала самоцвет отцу.
– Такого у меня нет и не будет, малышка, – по-доброму усмехнулся он. Принимая его и кладя вовнутрь головоломки, что стояла на столе столько, сколько она помнила этот стол.
– Это неогранённый красный бриллиант. Если обработать его края, то он засверкает, маня своими сторонами. Это чуть ли не самый дорогой камень, не говоря уже о том, что крупнее я не видел. Это наше будущее. Не знаю, как будет складываться наша жизнь, но это будет отличной страховкой, – усмехнувшись, он закрыл шкатулку. – А тебе – совет, милая. Никогда не суди, не разобравшись. Ты только что брезгливо отвергла камень, что стоит как маленькое княжество. Ты же помнишь, как открывается головоломка?
– Да, папенька, – покраснев, я кивнула головой, – я помню.
– Ты зачем-то приходила, Джемма?
– Да. Пообещай мне, что больше не будешь играть. Нам было так страшно весь этот год, нам тебя не хватало…
– О, Джемма! – подорвавшись со своего места, он подошёл ко мне и присел рядом на колени, пряча мои ладошки в своих сильных руках, – прости меня! Мне тоже вас не хватало! А с игрой покончено! Клянусь! Этот бриллиант – вершина, дальше уже ничего нет, а значит, нужно заканчивать, – поцеловав мои ладони, он продолжил: – Вы – самое ценное, что у меня есть, мои дети. Я всегда буду с вами! Ты мне веришь?
– Конечно, папенька! – радостно плача, я кинулась к нему на шею. – Я тебе верю!
Резко открыв глаза, я вынырнула из воспоминаний.
– Папенька… вот что ты имел в виду. Ещё не всё потеряно! Я его обязательно достану. Головоломка стоит у тебя на столе, – радостно сжав его руку, я воспряла духом, – и ты обязательно придёшь в себя, стоит мне его принести. Ты успокоишься, обретёшь силы и вернёшься к нам! Ты же обещал, что всегда будешь с нами!
Поправив тонкое одеяло, разгладив на нём складки, я поцеловала мужчину в щёку, отмечая, что ни один мускул на лице отца не дрогнул, но не позволяя себе уныние. У меня есть цель.
Я уверенным шагом направилась к выходу, где была остановлена Марисой.
– Госпожа Онест, постойте. Возьмите, – поспешив подойти, она протянула мне сложенный пополам хрустящий лист с эмблемой больницы.
– Что это? Мне нужно заполнить какие-то бумаги?
– Как, что? Счёт, конечно же! Как изволите платить? – пальцы похолодели, а в горле образовался ком, что стремительно ухнул вниз. Голодный желудок не смог такое переварить, а потому громко заурчал, заставляя меня залиться краской. – А насчёт документов можете не беспокоиться, ваш метрдотель предоставил нам все данные.
