Несколько эпизодов из жизни людей и демонов - страница 54

– Ничего бы не было?

– Был бы кошмар! Ужас, подобный которому не встретишь даже в вашей преисподней! Женщина этого не прощает никогда. Она бы его возненавидела всеми фибрами своей тонкой ранимой души! Он стал бы для неё личным кровным врагом на всю оставшуюся жизнь. Женщина, отвергнутая возлюбленным, мстит беспощадно! Она способна стереть его в порошок. Сосуд дьявола, что и говорить…

Фламмель сокрушённо замолк. Я переваривала информацию. Картинка вырисовывалась мрачноватая. Со слов Фламмеля получалось, что у мужчины, коль скоро его угораздит воспылать нежными чувствами к какой-либо особе женского пола, вообще нет шансов на благоприятный исход. Он либо получит отказ и вынужден будет страдать от неразделённого чувства, либо заработает репутацию негодяя, либо… Оставалось только выяснить, чем так страшно состояние, именуемое «брак».

– А чем же грозит мужчине брак? – осторожно спросила я. Интуиция подсказывала, что сейчас я услышу какое-то жуткое откровение.

– Чем грозит? В худшем случае, это несколько десятков лет жизни бок о бок, в наитеснейшем контакте, с совершенно чужим человеком. Совершенно чужим, понимаешь?… Возьмём такой пример. Допустим, мы с тобой поженились и обречены прожить вместе лет сорок. А то и все пятьдесят. Как тебе такая перспектива?

– Ну уж нет! – вырвалось у меня. – То есть, я хочу сказать: у меня на ближайшие пятьдесят лет несколько иные планы.

– Вот именно! – обрадовался чернокнижник. – И у меня тоже! Но женщина… Женщина этого не поймёт. У неё же другие цели, другое мироощущение. Допустим, мужчина питает интерес к философии и… некоторым научным изысканиям. А то бывшее ребро, та дщерь Евы, которую он имел неосторожность заполучить в супруги? Её с той же силой влекут золото, шелка и парча. Я не говорю, что философия – хорошо, а тряпки – плохо. Всё может быть хорошо, в надлежащее время в надлежащем месте. Но, сведённые воедино, смешанные в общее блюдо, они вызовут сильнейшее отравление у обоих! Ты понимаешь мою аллегорию?

– Если я правильно поняла, при таком механическом соединении противоположностей ни мужчина не сможет с толком предаться своим занятиям, ни женщина не получит желаемое количество драгоценностей и нарядов?

– Примерно так, – вздохнул Фламмель. – Причём оба обвинят друг друга в своей неудовлетворённости. Каждый будет видеть в своей так называемой «второй половине» не собрата по несчастью, а источник своих бед!

– Какой ужас! – выдохнула я. – Неужто люди настолько слепы? Неужто нельзя как-то договориться по-хорошему?!

– Никак нельзя, – сокрушённо покачал головой Фламмель. – Война полов. Там, где вступают в бой половые взаимоотношения, нет места здравому смыслу.

– Но, погоди… Погоди! Ведь они же в самом начале испытывали друг к другу что-то хорошее? Влечение какое-то, симпатию? Куда же оно девается? Неужели нельзя его в себе сохранить?

Фламмель красноречиво развёл руками.

– Попробую проиллюстрировать ещё на одном примере, – предложил он. – Возьмём условно опять же тебя и меня. Допустим, мы поженились, и ты, как супруга, вошла в мой дом законной хозяйкой. Ты, как хозяйка, хранишь в этом доме уют и порядок. Ты каждый день бываешь в этой комнате. Скажи пожалуйста, ты оставишь её в первозданном виде?

Вживаясь в роль, я скептически окинула взором хлам на стеллажах. Фламмель всё понял без слов, по выражению моего лица.

– В первый же день хозяйствования ты выкинешь отсюда как минимум половину, – продолжил он. – После чего я не смогу отыскать ни одного нужного мне предмета. Более того. Сейчас эта комната для меня больше, чем просто жильё. Даже больше, чем рабочий кабинет. Это… своего рода святилище. Место обретения душевной гармонии и приобщения к высшим таинствам. И стол – как алтарь. И чернильница – как потир. И чернила в ней – не просто чернила; в момент священнодейства они мистическим образом превращаются в кровь…. Пусть не Христову, но в мою собственную…. А теперь вообрази, что орда иноверцев (а одна женщина стоит целой орды!) врывается в сей храм. У них – у неё – иная вера и иные атрибуты культа. Ты, конечно, понимаешь, что про веру я говорю здесь аллегорически, и для всего прочего общества мы с супругой оба будем честными католиками. Так вот, сюда является женщина, неся в душе свою собственную веру. И для неё сие помещение предстанет не величественным храмом, а простой захламлённой кладовкой. Каковой, возможно, и является в действительности…. Как ты думаешь: как отреагирует супруга на мои гневные вопли, когда я столкнусь в этой комнате с результатами её усилий (заметь, вполне искренних!) по созданию уюта?