Скоро меня начинает подташнивать от сладкого. Похоже, в детстве не зря пугали страшилкой, что слипнется! Вот только склеивается не в районе пятой точке, а повыше – в желудке. Или как будто все-таки ниже. Не могу понять! Больно тянет, а живот раздулся, как воздушный шарик.
Вздрагиваю, услышав телефонный звонок. Номер неизвестный, и я заранее не предчувствую ничего доброго. Уже слишком поздно для хороших новостей. Или опять ОНА? Злостная расхитительница мужей?!
- Это кто? – отвечаю, делаю голос нарочито грубым.
- Ну как, получила мою справку о беременности, Танечка? – хихикает механический женский голос с издевкой. – Как тебе доказательство?
Похоже, дамочка специально выбрала звуковую обработку, как в фильмах ужасов!
- Это не доказательство, а подростковое творчество из рубрики «Я фотошоплю как кретин»…
- А такое творчество тебе как?
Разговор обрывает сигнал еще одного ммс-сообщения. Смотрю на экран: на фотографии муж безмятежно спит в чужой кровати. Его голова дремлет на плечике тонкой и звонкой брюнетки. На женщине только белая шелковая сорочка. Её лицо на фото замазано черной краской.
- Не может быть! – бросаю телефон на диван, бегу в нашу спальню.
Впиваюсь взглядом в мирно сопящего мужа. Отдышавшись, возвращаюсь в гостиную.
- Отстать от нашей семьи, тупая курица: засунь свои липовые фото и рисованные справки знаешь, куда?!
- Ой, ой, какие мы свирепые! Не веришь? – мерзко звенит голосок в трубке. – Скушай еще булочку или еще пирожочек, сразу полегчает. Жрёшь же сейчас опять, Кобанько? Ты сама себя загубила, слониха убогая! Была Танюшка – свинюшка?! Стала Таню-ю-юха – свиню-ю-юха!
Ноги резко подкашиваются, голова начинает кружится. Швыряю телефон об пол.
Ладно, стерва как-то выведала мою дурацкую девичью фамилию – Кобанько! Это легко выяснить, подняв старые документы, ведь я раньше работала вместе с Егором. Но откуда ей знать, как меня в детстве обзывала мама?
Острая боль пронзает от стоп до макушки, обездвиживает, разрезает целое тело на две беспомощных половины.
- Откуда ей знать? Откуда? Неужели Егор рассказал? – глухо шепчу, хотя хочется кричать во весь голос.
Язык прирастает к гортани. Земля из-под ног выбита, привычная обстановка кружится перед глазами. Чувствую: надо присесть, иначе упаду. Однако ноги совсем не держат, я «стекаю» на пол, еле успев ухватится за подлокотник дивана.
Громко дышу, картинка перед глазами рябит, пританцовывает. В памяти всплывает круглое лицо мамы, её улыбчивые глаза, но при этом насквозь пробирающий льдом взгляд, сочно накрашенные губы и презрительная ухмылка:
- Ну что, Танюшка, ты опять все пирожки слопала? – щипает она за бок. – Смотри, сколько жира, как у свиньи! Будешь столько есть, моя милая, мальчики обзываться начнут: ваша Танюшка – свинюшка!
Мама отчитывает меня прилюдно в гостях. Две девочки-задиры пяти лет, мои ровесницы, мигом подхватывают прозвище, напевая:
- Эта ваша Танюшка – настоящая свиню-ю-юшка! Еще какая свиню-ю-юшка!
Мне жутко обидно, я начинаю рыдать, выбегаю из комнаты, реву, спрятавшись за шторой на кухне, и через некоторое время слышу мамин окрик:
- Сейчас же перестала в обиженку играть! Слёзы вытри и умойся! Разнылась тут! Разбаловал отец, что не по-твоему, так сразу в слезы! Посмотри, платье по шву трещит, свинюшка!
Шторка одёрнута, и я чувствую болезненный шлепок по заду.
- Иди с девочками поиграй, с плаксами никто не любит дружить! – мама выпихивает меня от окна к столу и демонстративно уходит, оставляя внутри незаживающую рану ненужности и никчемности.
