Бесшумно спустилась Настя по лестнице, избегая смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на очередной портрет Светы, зашла в обеденный зал, прошла мимо мольберта, зажмурив глаза, и вскоре оказалась в коридоре, ведущим на кухню.
Глаза Насти быстро адаптировались к полумраку, поэтому, продвигаясь по дому, она не включила фонарик на телефоне, боясь, что кто-то из обитателей может заметить свет, но в глухом коридоре все-таки достала телефон – хотела, наконец, спокойно рассмотреть свадебные фотографии Светы и Егора. Возможно, тогда она увидит и поймет, что смутило ее в первый раз и подсознательно не давало покоя до сих пор.
Луч от фонаря медленно скользил вверх, перескакивая с одной фотографии на другую. Смотреть на живую и счастливую Свету было жутко: перед глазами почему-то упорно вставала картина ее похорон, на которых Настя, естественно, не была, но четко представляла вызывающе дорогой гроб, забальзамированное в безмятежности тело, черную вуаль на черной от горя Маргарите и яркий запах вишни. Этот запах преследовал Настю с похорон матери – был жаркий день, и кто-то из маминых подруг все время обрызгивал воздух вишневым дезодорантом.
Чего-то не хватает. Конечно. На этой картине, столь подробно написанной ее воображением, не было Егора.
Настя вздрогнула и вернулась в настоящее. Егора нет. Фонарик скользит по пустой стене, выхватывая из темноты едва заметные дырочки в стене, в тех местах, где висели фотографии.
Это открытие, как ледяная лавина, чуть не сбило ее с ног. Она мелко задрожала, едва не выронила телефон и бегом кинулась в свою комнату.
Оказавшись внутри, Настя заперлась и медленно сползла вниз. Да что же здесь происходит? Кому могли понадобиться снимки, которые привлекли днем ее внимание. Что же с ними не так?
Все еще дрожа, она включила фонарик и осмотрела почти каждый сантиметр своей комнаты. Только убедившись, что никакие чудовища в человеческом обличие не прячутся за занавеской, она, не раздеваясь, упала в кровать и уснула.
***
Проснулась Настя рано. За окном еще не расцвело, и отдохнувшей она себя не чувствовала. Весь остаток ночи, после неудачного свидания на крыше, она крутилась с боку на бок, а отпущенное на волю подсознание рисовало безумные образы, портреты и пейзажи, которые, сливаясь в единое целое, мучили ее пока она, наконец, не вырвалась из их лап, сев на кровати.
Настя решила не дожидаться рассвета. Если выйти из поселка и пройти минут двадцать вдоль леса в сторону шоссе, она выйдет к остановке, где сядет на автобус до города.
План ей показался блестящим. Всклокоченная и помятая Настя быстро собралась, выскользнула из комнаты и направилась прямиком к выходу. Опасения, что дверь окажется заперта, не подтвердились, а вот охрану, чтобы открыть ворота, пришлось разбудить. Зато с первыми проблесками воскресенья она уже бодро удалялась от дома Маргариты, с каждым шагом чувствуя себя все более свободной и счастливой. Ночной страх растворился в новом утре, облегчение от несовершенной на крыше ошибки вызывало улыбку. Обо всем остальном Настя решила подумать потом.
Не дойдя пару десятков метров до шлагбаума, где заканчивался поселок, она услышала позади звук приближающегося автомобиля и отошла к обочине, чтобы пропустить его.
Но синяя Шкода затормозила рядом, стекло опустилось, и Настя вновь почувствовала волнение. Сильное.
– И куда ты такую рань собралась одна, хозяйка?
