Но теперь…
Во мне что-то переменилось. Порвалась леска, что стягивала мою грудь. И оказалось, что целовать Алексиса — это невероятное удовольствие. Что его прикосновения не вызывают во мне отвращения, а заставляют таять, делают податливой.
Все те дни, что я беспокоилась о нем, что думала, что вспоминала — я не допускала даже мысли о том, что он симпатичен мне не просто как человек. Как мужчина. Как первый и единственный мужчина, которому я доверилась, к которому испытала эмоции.
Он мне нравился внешне. С первой же встречи. Пусть я и называла его напыщенным индюком, но он был безумно красив. А когда мы познакомились ближе, когда я узнала о том, какой он сильный внутри, как непреклонен в своих поступках, как бесстрашен — рамки смылись окончательно.
Сейчас я толком не видела его лица, но темнота была мне даже на руку. Исчезла стыдливость, я не боялась дотрагиваться до кожи Алексиса, вести ладонями по его телу, запоминать его, изучать. Все те шрамы, все бугрящиеся мускулы, каждую выступающую вену. То, о чем даже в самом бесстыдном сне помыслить не смела, стало реальным. Здесь и сейчас.
Он прижался ко мне плотнее, его собственные руки будто опасались тронуть меня сильнее разрешенного, потому он держал их напряженными. Но моя вольность позволила Алексису чуть расслабиться.
И внезапно меня осенило.
Идея, которая ещё вчера показалась бы мне дикой, недопустимой, теперь согревала низ живота. Тысячей бабочек разлеталась под кожей. Растекалась по телу патокой. Одна лишь мысль о близости с Алексисом Коэрли заставляла моё сердце биться чаще.
Я положила ладонь на его обнаженный живот, коснулась тонкой ткани штанов, в которые был одет Алексис.
— Мэри, — он отстранился и покачал головой. — Не будем переступать границы.
Но я всё для себя решила.
Если мне суждено стать супругой лорда Фаркоунта, я не отдам ему свою невинность. Повторной проверки не будет (какой в ней смысл?). Так почему бы мне не отомстить ему хотя бы таким образом?
Нет, не отомстить. То, что я собираюсь совершить, не голая месть, не дурацкая прихоть. Это нечто другое. Глубже и важнее для меня самой.
А даже если лорд намеревается проверять меня ежедневно — плевать.
Да и о каких границах может идти речь теперь, когда всё потеряно и порушено? Мне нечего беречь, нечем дорожить. Так пусть хоть запомнится жар тела Алексиса и его горячие поцелуи. Его пальцы, которые заставляют всю меня вздрагивать от удовольствия. Его дыхание. Его запах.
Я уверена, он будет нежен и чуток. Он не причинит мне боли. Не обидит. Не унизит своими поступками.
— Пожалуйста, — пробормотала я, вжимаясь в него крепче. — Не отталкивай меня.
— Ни за что на свете.
Мужчина едва слышно застонал, а затем впился в мои губы с новой силой. Безжалостно. Страстно. Меня повело волной неистовой жажды. Алексис увлек меня за собой, платье моё ненужной тряпкой скользнуло к ногам.
Время истекало, но мы забыли о нем. Ненадолго показалось, что мир принадлежит нам двоим. Нет ничего, кроме нашего дыхания, наших ладоней, наших сердец, что бьются в унисон.
Но после мы спешно одевались — хоть здесь и отлично прослушивается улица, но мало ли кто-то всё же заглянет внутрь, — и на моих глазах застыли слезы. Не от боли или унижения. Нет. От понимания того, что между нами всё кончено.
Жаль, что затея отца не осуществилась. Сейчас бы я многое отдала за возможность стать супругой Алексиса Коэрли.
