Читать онлайн Джулс Пленти - Невинная для грешника

1. Пролог

Пролог

Сажаю ее себе на колени и заглядываю в огромные серые глаза. Девочка так близко, что кончики наших носов почти соприкасаются. Вдыхаю ее дивный запах, от которого кровь превращается в высокооктановый бензин, и плыву как наркоман после дозы. Хочу ее так, что даже начавшийся конец света не помешал бы мне получить свое.

— Сколько за ночь? — спрашиваю охрипшим голосом, накручивая на палец локон темных волос.

— Я не понимаю, — мотает головой крошка, будто реально не понимает врубается, что я ее раскусил.

— Понимаешь, — настаиваю я, только больше заводясь от игры юной жрицы любви в недотрогу.

— Не знаю, — ее голосок становится глубоким и грудным от волнения. — Я даже об этом не подумала.

— Должно хватить, — проговариваю я, шмякнув стопку купюр на грязную клеенку, и запускаю ладони под кофточку.

Она дрожит то ли от страха, то ли от нетерпения.

— Ты хочешь прямо здесь? — выдыхает вибрирующим, пьянящим тоном.

Да, я хочу прямо здесь: в этой грязи, где под подошвами хрустят полчища тараканов, а табуретка, на которой мы сидим, крепко сплетенные, вот-вот развалится.

— Да, — шепчу хрипло, умирая по ее чувственным, манящим губам. — Поцелуй меня.

2. Глава 1. Арсений

«В этих маргинальных ебенях на жопу можно найти неприятности всех калибров», — крутится в голове, пока катаю во рту отвратный ментоловый леденец.

Ах да, еще я стараюсь не угробить, к херам, подвеску спорткара — дороги в этом городишке присутствуют номинально. Кошусь на старинный кортик в потертых кожаных ножнах, лежащий на пассажирском. Холодное оружие — моя слабость, и он, пожалуй, стоил вечерней прогулки в эту жопу мира. Его продавал столетний дед, который не имел ни малейшего понятия, как передать товар покупателю другим путем, кроме как при личной встрече.

Не люблю позднюю осень. Уже стемнело, и накрапывает мерзкий дождик. Я сдерживаю лошадок под капотом, чтобы не наскочить на какой-то неприятный сюрприз. Ладно, прорвемся. Делаю погромче звук магнитолы, и салон наполняет визгливый вокал Бона Скотта. Песня прям в пику — еду и подпеваю во всю мощь голосовых связок:

— I'm on the highway to hell!

Что-то светлое метнулось перед лобовым стеклом. Моргнул, блин, не вовремя.

Я резко бью по тормозам — привязной ремень врезается в грудь. Бросаю взгляд на дорогу и натыкаюсь на девичье лицо в обрамлении растрепанных темных волос. Она грохается на капот, громыхнув об него худеньким телом. У меня сердце уходит в пятки — я сбил человека.

Я же медленно ехал. А девчонка как из ниоткуда появилась — выскочила и сама бросилась под колеса.

Отстегиваю ремень и выскакиваю из машины. Подлетаю к ней и зависаю, не зная, как быть дальше. Девчонка стоит, согнувшись, и держится за капот.

— Ты живая? — ору я, обдумывая, как бы ее поудобнее взять на руки, чтобы не навредить еще больше. — Что-то болит? Сильно задел?

Она поднимает на меня огромные серые глазища. Ресницы густо накрашены черной тушью, а на губах — полустёртая красная помада, которая осталась только по контуру. С тусэ шла и, наверное, нетрезвая.

— Я в порядке, — голосок у малышки чуть грудной и очень приятный. — Напугалась просто.

Принюхиваюсь. Вроде парами не тянет, только недопарфюмом из местной палатки. Значит, под спидами, или еще под чем.

— Ты какого хера мне под колеса прыгнула? — рявкаю я, не понимая, почему должен выплясывать посреди ночи перед обдолбанной девчонкой. — Жить, что ли, надоело? Или закинулась чем?

— Пожалуйста, спаси, — всхлипнув, внезапно прижимается ко мне всем телом.

Я чувствую ее дрожь и залипаю на широко распахнутые глаза в обрамлении слипшихся треугольничками ресниц.

Эти слова поначалу кажутся мне кромешным бредом, но пару секунд спустя из-за поворота нарисовываются двое местных. Здоровые лбы в кожзамовых куртках и трениках. Эти морды останавливаются в каком-то метре от нас и сально разглядывают дрожащую девчонку, которая отчаянно мнет в пальцах мой рукав.

— Эта курва наша, — выдает один, сплюнув себе под ноги.

Херовый, должно быть, боец, раз зубы уже почти все выбиты.

Эти «красавчики» довольно хорошо освещены светом фар, но с такими рожами лучше бы оставаться в потемках. Хрустят костяшками и ухмыляются, прикинув, что им выпал неплохой шанс отжать не только девочку, но немного чужого имущества. Ага, сейчас. Знали бы они, на кого наткнулись.

— Неправда. Не отдавай меня им, — умоляет она, гнусавя из-за слез. — Они меня убьют.

— Ехай отсюда, мужик, — раскрывает свое хлебало второй гопник, — а то ноги переломаем.

А вот этого говорить не стоило. Теперь эти двое сами уползут отсюда с десятком переломов на брата.

Я снимаю пальто и сую его крошке в руке. Она машинально прижимает его к груди, продолжая трястись и всхлипывать.

— Отойди подальше, оно недешевое. Не хочу, чтобы кровью этого дерьма запачкалось, — подмигиваю девчонке и присоединяюсь к обмену любезностями: — Крепостное право отменили. Попробуй забери, если так чешется.

Беззубый орет как подбитый бизон и несется на меня. Я делаю пару шагов в сторону и бью кулаком ему под дых. Биомусор сгибается пополам, а я фиксирую бычью шею в сгибе локтя и херачу его лбом о бампер. Глухой удар — противник в нокауте. Встаю в стойку и чувствую, как по венам полился жар. Я скучал по этому чувству.

Морду второго любителя острых ощущений молочу кулаками, не жалея костяшек. Хватаю его за уши, дергаю вниз и прикладываю носом об колено. Валится на землю и скулит. Провожу фаталити носом ботинка по ребрам. И еще разок. И еще один в пах, чтобы за девками в ночи больше не бегал.

Дышу глубоко, выпуская изо рта клубы пара, и удовлетворенно смотрю на поверженных бойцов. Один в отключке, другой корчится на земле, зажав руками покалеченное «хозяйство».

— Спасибо, — блеет малышка, протягивая мне пальто.

Девочка стоит в свете фар. Фигурка что надо — на шесте была бы хороша. Ножки стройные «от ушей». Рассмотреть их можно без труда — на улице чувствительный минус, а она одета как летняя ночная бабочка. Сетчатый капрон, шортики, не прикрывающие аппетитную попку, и номинальная курточка, которая ни черта не греет. Стоит и трясется бедолага.

— Это кто, вообще? — спрашиваю я и, не раздумывая, накидываю ей на плечи свое пальто.

— Я не знаю, просто пристали, — выпаливает она откровенную ложь и зябко кутается в тяжелую ткань.

Отпускать ее отчего-то не хочется, но и беседы вести не время. Такое отребье обычно ходит косяками, и сейчас может показаться второй отряд жадной до плотских утех шпаны.

— Садись в тачку, — скорее, приказываю я, чем предлагаю. — Отвезу куда надо.

Не планировал я катать по адресам юных путан, но оставить ее здесь просто не могу.

— Я живу недалеко, — хорохорится она. — За пять минут добегу.

Нехотя выбирается из теплоты моего пальто и протягивает его мне.

Молния на курточке расходится, и моему взгляду предстает аппетитное декольте. Оно настолько глубокое, что у меня не остается сомнений, что девочка подрабатывает на местной панели.

— Садись уже, не спорь, — вздыхаю я, испытав некое сожаление. Жаль, когда такой нежный цветочек падает в такую грязь.

Девочка молча забирается на переднее сиденье и закрывает дверь, хлопнув ею по-хозяйски. Я сажусь за руль и вскользь кошусь на стройные бедра, которые почти ничего не скрывает. Хочется приложить к ним ладонь и почувствовать, как промороженная плоть теплеет под рукой.

— Спасибо. Классно ты их уделал, — в голосе звенят нотки восторженности.

Смотрю на нее. Теперь в своем искреннем восхищении она и вовсе кажется ребенком. Вот сколько ей лет? Совершеннолетняя хоть? Впрочем, какое мне до этого дело.

— Лучше тебе не гулять по ночам. Что делала не пойми где, посреди ночи?

— Воздухом дышала, —выпускает колючки.

Защитная реакция. Сама-то вся трясется и скрыть этого не может. Кровь в моих жилах снова полыхнула — люблю таких дерзких и острых на язык.

— Ага, конечно, — усмехаюсь я. — Куда тебе?

— До конца того дома и налево, — указывает пальцем в нужном направлении.

— Туда, где большая яма? — уточняю я.

— Угу. Ты ножи любишь? — спрашивает, вертя в руках кортик, который достала из-под попки.

— Положи на приборку. Он антикварный.

Сглатываю. У нее красивые пальцы — чуткие и бескостные, как и положено юной шлюхе. Как по мне, такие должны обхватывать либо рукоятку ножа, либо мужской член. Интересно, мой бы поместился в этой ладошке?

Послушно укладывает кортик на приборку

— Я тоже люблю, — выуживает из кармана что-то маленькое и показывает на раскрытой ладони крохотный нож-бабочку.

— Зубочистка, — усмехаюсь я и торможу там, где она попросила.

— Ой, твоя рука, — испуганно протягивает девочка, глядя округлившимися глазами на руль.

Я смотрю на свою кисть и понимаю, что кровь не только размазывается по рулю, но и уже капает мне же на штанину. Наверное, в кость попал.

— Мелочь, — улыбаюсь я.

— Сейчас, — она снимает с шеи платочек и ловко обвязывает им мою кисть. От прикосновения дрожащих, холодных пальцев, которые такие маленькие и светлые на фоне моей большой загорелой руки, меня бьет током. — Поднимешься? Я промою рану.

— Давай, — соглашаюсь я, заинтригованный юной путаной.

Ставлю машину на сигнализацию, не особо веря в то, что это поможет. Точно не досчитаюсь составных элементов.

Заходим в воняющий мочой и расписанный похабными словечками подъезд. Она идет первая, а я наслаждаюсь видом сзади. Девочка имела бы большой успех в клубе. Если затянуть это тело в кожу и поставить ее на стрипы, у мужиков бы вставало уже от первых соблазнительных потираний о пилон.

Поднимаюсь по выщербленным ступенькам и понимаю, что за дверью квартиры с номером пять, который написан мелом, могу получить все что угодно: и страстный секс на заблёванном полу, и табуреткой по голове.

— Проходи, — она открывает дверь, выдернув газету, на которую закрыта эта халупа.

Переступаю порог и понимаю, что давненько не бывал в таких притонах. Наверное, даже никогда. Прихожая такая узкая, что негде даже локти развести. В стены с облезшими обоями вбиты большие гвозди, и на них громоздятся вороха верхней одежды. А под ней, на полу, выставлено такое же ассорти из обуви, и по ней я даже не могу понять, сколько здесь живет детей и взрослых.

Удивительно, как ей удается выглядеть такой чистенькой и сносно пахнуть, учитывая, что любого вошедшего с порога пропитывает прокуренной вонью. Кажется, я неделю не отмоюсь от этого запашка разгульной жизни, и никакой селективный парфюм не поможет его перебить.

— Пойдем, — девочка хватает меня за руку и тянет вперед. Пальцы у нее влажные и пульсируют жаром.

В коридорном аппендиксе темно хоть глаз выколи, но моя фантазия так разгулялась, что светит ярче софитов. Девочка ведет меня по затхлому пространству со скрипучими половицами, и я чувствую, как стучит пульс на кончиках ее длинных и цепких как паучьи лапки пальцев. Так узко, что мы тремся друг об друга, стиснутые гипсокартонной кишкой.

Я в красках представляю, как прижимаю ее к, несомненно, грязной стене и жадно целую алые от остатков помады и прилившей крови губы. Мне маниакально интересно, какова эта крошка на вкус.

— А что света-то нет? —спрашиваю я, наткнувшись на что-то мягкое. Сука. Даже думать не хочу, что именно это было.

— Лампочка перегорела, — ее голосок еще более грудной от волнения. — Осторожнее, тут всякое раскидано.

— Блядство, — тихо выругиваюсь я, наступив на какую-то хрень, которая рассыпалась под каблуком ботинка с тихим хрустом.