— Ого, необычное, — присвистываю я. — Никогда не слышал. Кто же тебя так назвал?
— Мама, — отвечает, снова пронзив меня серой сталью взгляда. — Так звали героиню одного из романов Вильмонт. Мамка не всегда бухала. Раньше она книжки читала запоем. Это было давно.
Отводит глаза и резко замолкает.
— Красивое имя, Евлалия, — улыбаюсь я, втихую принюхиваясь к девочке. Дешевые духи выветрились, и стал проступать ее запах. Сладковатый как молочная пенка на латте.
—Не зови меня так, — наморщивает курносый носик. — Просто Лали. Меня никто не зовет Евлалией.
— Лали, — пробую ее имя на вкус. Оно как клубника, которую окунули в пикантный топпинг. — Я Арс.
— Прозвище, да? — поддевает меня с едкой улыбочкой.
Девочка-то с перцем. Самое-то: смесь невинности и дерзости.
— Типа того, — нагло поддавливаю ее, желая заценить реакцию.
Я отхожу к столу, покрытому грязной клеенкой, и сажусь на табурет, который пошатывается, постукивая ножками разной длины. Лениво рассматриваю ее. Ахерительно красивая. Юная. Естественная. Волосы до жопы, фигурка — песочные часики. Хочется содрать с нее дешевые шмотки, употребить тело-товар по назначению и одеть во что-то дорогое и шелковое.
Достаю из кармана помявшуюся пачку сигарет и закуриваю. Никотин сейчас кажется особенно вкусным и кружащим голову.
— Сколько берешь за услуги? — спрашиваю небрежно и выпускаю в ее сторону струйку дыма.
— Я не знаю. — бормочет, вспыхнув пунцовым румянцем, а пухлые губки так сексапильно дрожат, что уже сложно сдерживать стояк. — Это был первый раз. Один из них коснулся меня, и я сбежала. Не смогла. Они такие мерзкие.
Какая милая маленькая лгунишка. Хочет казаться чище, чем есть. Правильно. Кто же в здравом уме станет рассказывать незнакомцу, что каждую ночь за углом родного дома тебя дерут гопники? А мне хочется верить в эту ложь, тем более, ее невинная внешность располагает к такому самообману.
Я вытаскиваю из заднего кармана бумажник и выдергиваю оттуда все купюры, что есть. Шлепаю их на липкую клеенку. Достаю из маленького внутреннего кармашка презерватив и кладу рядом, чтобы не искать в самый ответственный момент.
Взгляд малышки буквально прилипает к деньгам. Там не меньше тридцатки касов. Хватит на всю ночь.
— Достаточно? — спрашиваю, затушив сигарету в грязном стакане.
— Да, — кивает Лали, покачиваясь на каблуках.
— Иди ко мне, — зову я, тверже упершись ногами в пол и пытаясь получше сбалансировать блядский шатающийся табурет.
Секс на грязной кухне, прямо на колченогой табуретке, которая точно развалится в процессе, и тогда мы продолжим уже на полу.
Она подходит ко мне медленно-медленно. Дрожит как листочек на ветру. И меня тоже трясет — хочу Лали до боли в яйцах.
Она проводит пальчиками по моим бедрам, и по венам проносится электрический ток. Я укладываю ладони на круглую попку и подтаскиваю ее к себе. Лали понятливая и податливая: оседлывает меня так ловко, словно всю жизнь соблазняла мужиков приватами. Девочки часто трутся об мои колени промежностями, но сейчас происходит нечто такое, от чего у меня рвет крышу. Табурет угрожающе скрипит и накреняется, а я стараюсь стабилизировать его.
— Прямо здесь? — спрашивает она таким тоном, словно это в первый раз.
Ее кротость заставляет кровь в венах полыхнуть высокооктановым бензином. Лали — слишком изысканное лакомство, чтобы наскоро употребить ее в таком свинарнике, но здешний антураж заводит, а ей не привыкать вот так продавать свое тело где попало.
