Я помахала в ответ, а Ирина Михайловна засуетилась, собирая своей юной подопечной завтрак.
До появления Саши я успела узнать ещё кое-что. Когда я, переборов таки смущение, решила раз и навсегда закрыть тему с гостьями, пробормотав, что, кажется, Константин упоминал про девочек из агентства, выяснилось, что этому источнику можно верить. Костя был племянником Булатова, сыном его двоюродного брата, а Елена Сергеевна Маврина приходилась Косте бабкой.
Что ж, теперь я уже худо-бедно разбиралась в некоторых родственных связях своего нанимателя.
А ещё поняла, что экономка, на самом деле, души в Булатове не чаяла. Говорила о нём едва ли не с придыханием. Циник во мне пришёл к выводу, что такая любовь наверняка не в последнюю очередь обусловлена пресловутыми нулями в контракте.
Ну а даже если и так? Это в любом случае характеризовало моего нового начальника как человека щедрого, умеющего ценить и уважать чужой труд.
Едва успев накрыть на стол для Александры, Ирина Михайловна нас покинула — зазвонил один из многочисленных внутренних телефонов, по которому её вызвали куда-то наверх, и мы с Александрой остались одни.
Девочка ела с аппетитом, в тарелке не ковырялась, с едой не баловалась. Вела себя скромно, даже, пожалуй, чересчур. И теперь, когда я узнала, что она Булатову не родная дочь, такое поведение виделось мне закономерным.
Саша наверняка прекрасно осознавала, что он ей не отец и в чём-то даже копировала меня — не чувствовала себя здесь полностью в своей тарелке. Не было в ней ни следа непосредственности или раскованности. Ребёнок чётко понимал, что он не дома.
— Вкусно, правда?
Я подхватила с блюда очередную венскую вафлю и щедро полила её шоколадным соусом. Саша доедала такую же и время от времени украдкой посматривала на меня, будто предлагала первой начать разговор.
На мою реплику она кивнула, соглашаясь.
— Я уже три таких съела. Скоро лопну.
— Их ещё вкусно — с мороженым, — подала голос Саня, не поднимая на меня глаза. — Которое как шарики.
— О-о-о-о, ну ещё бы! — с энтузиазмом подхватила я. — А ты с каким больше любишь? С белым? С шоколадным?
— С апельсиновым.
— Ого, а я апельсиновое, кажется, никогда и не ела.
Саша подняла на меня глаза, будто проверяла, не вру ли я. Такая большая, а апельсинового мороженого не ела.
— Правда, — улыбнулась я. — Ну, ягодное точно ела. Но чтобы чисто апельсин, не припомню.
— Я попрошу Ирину Михалну, чтобы приготовила. Она мне делает. И вам сделает.
Моё сердце пело от радости. А вместе с тем в душе начинало ворочаться сомнение, порождённое так и не вытравленным до конца синдромом самозванца. Да ребёнок же никакой не проблемный. Мне и стараться не приходится — она сама идёт на контакт.
Может, стоит сказать Булатову, что не обязан он мне такие деньжищи платить? Если всё что мне придётся делать, это просто общаться…
И раз уж об этом речь, то делать выводы пока рано. Надя, это чудовищно непрофессионально — что-то резюмировать, даже не попытавшись копнуть вглубь. Как раз общение и покажет, стоит ли мне расслабляться, или к настоящей проблеме я пока даже и не приблизилась.
— Значит, дружите с Ириной Михайловной?
Саша кивнула.
— Это здорово. Не знаю, что рассказал тебе… папа, но с сегодняшнего дня я живу у вас. Видимо, вместо вашей прежней няни.
— Да, он мне сказал.
Он. Надо бы проследить, как она его всё-таки называет. Кем она его считает. Потому что для меня вся эта история с отцовством пока выглядела очень запутанной.
