— Надеюсь, ты не против.
Саша замотала головой, бросила на меня робкий взгляд.
— А вы не уедете?
В её взгляде сквозила такая недетская тоска, что у меня даже горло свело и пришлось кашлянуть.
— Нет, не планирую. А почему ты спрашиваешь?
— Ну… другие уезжали.
— То другие, Саша. Я никуда не денусь.
И, кажется, она мне поверила, потому что глаза её посветлели, а на лице едва-едва обозначилась улыбка.
— Знаешь…
Страшный треск оборвал меня на полуслове. Незнакомый мне парень, заносивший в кухню какую-то здоровенную упаковку, пошатнулся под её весом, и эта самая упаковка полетела у него из рук.
Саша молнией вскочила со своего места и… остолбенела.
Чертыхнувшись, я вылетела из-за стола и загородила собой ребёнка, пока из упаковки на пол во все стороны валились какие-то баночки — по виду, из-под специй.
В мои мягкие брюки по бокам мёртвой хваткой вцепились детские ручонки. Саша прижалась ко мне всем телом и тряслась.
Господи боже…
Парень, покраснев до корней волос, уже извинялся и собирал раскатившиеся по полу баночки. На помощь из соседнего помещения, где шли приготовления к будущему обеду, поспешил привлечённый шумом персонал. Я бы тоже помогла, но моим приоритетом была Саша.
Я осторожно накрыла своими ладонями окаменевшие в судороге кулачки, легонько их потёрла.
— Ш-ш-ш-ш, всё хорошо. Всё хорошо. Я тебя держу.
Тихонько надавила ладоням вниз, и кулачки разжались достаточно, чтобы освободить ткань. Я отпустила одну ручонку, повернулась и тут же опустилась на корточки. Обняла Сашу, дождалась, когда она обхватит мою шею руками, прижала к себе и принялась гладить её по спине.
— Всё хорошо. Я здесь. Я рядом. Я с тобой.
Итак, её пугали громкие звуки. Настолько, что это вгоняло девочку в ступор. Наверное, не ошибусь, если предположу, что это может быть как-то связано с теми самыми трагическими событиями, о которых упоминал Булатов.
Когда мне удалось немного её успокоить, усадить рядом с собой и уговорить сделать несколько глоточков чая, я всё-таки попыталась хоть что-то для себя прояснить:
— Сашенька, что тебя напугало? Звук? Слишком громкий? Страшный?
Я видела, как ручонки снова сжались в кулачки, но она всё-таки кивнула.
— А почему? Я хочу защитить тебя от таких вот страшных звуков. И если бы ты рассказала… хотя бы, что именно тебя когда-то напугало. Машина? Человек? Гроза?
Саша долго молчала. А потом едва слышно проговорила:
— Я не помню.
— Совсем-совсем?
— Совсем.
Ох-ох-ох-хо-хо… если она не сочиняет, то… частичная амнезия? Не исключено. Мог сработать защитный механизм. Мозг отсёк от сознания воспоминания о травме. Они, скорее всего, вернутся, но прогнозировать, когда, никто не взялся бы. Триггером могло сработать что угодно.
И я не знаю, почему мне пришло такое в голову. Может, вчерашние россказни Марины, может, общее ощущение витавшей вокруг мрачной таинственности, но я заглянула в наполненные тревогой светлые глаза и спросила:
— Сашенька, скажи, это как-то связано с твоим папой? С Дамиром Александровичем?
Я готовилась прочитать ответ по невербальным признакам, хотя бы намёк на него. Но не пришлось. Саша кивнула, и моё сердце невольно дрогнуло. А потом едва не выскочило, когда над головой у меня распростёрся глубокий баритон Булатова:
— Что здесь происходит?
16. Глава 16
Я не могла и не стала бы общаться с Булатовым начистоту в присутствии Саши. Слишком уж многое предстояло в этом разговоре прояснить. Что я и дала ему понять, рискуя ухудшить его и без того не лучшее настроение. Впрочем, в благостном расположении духа я хозяина дома пока и не видела.
