Поэтому по распоряжению Булатова в кухню срочно вызвали Ирину Михайловну и оставили Сашу на её попечении, а я пообещала своей воспитаннице, что очень скоро вернусь.
Я оказалась права — Булатова совсем не обрадовала перспектива нового разговора со мной. Он пошагал из кухни в коридор, откуда свернул куда-то влево, и мы оказались в просторной галерее с окнами по одну сторону. Булатов пересёк галерею наискось, толкнул какую-то дверь, и мы оказались в бильярдной.
— Что, предлагаете сыграть партию? — брякнула я.
— Предлагаю вам поторопиться с объяснениями. Меня ждут дела.
Начало наших разговоров неизменно меня радовало… Но сейчас я не могла позволить себе роскошь почувствовать себя обескураженной. Некогда рефлексировать.
Я рассказала Булатову о случившемся и когда я описала ему Сашину реакцию на инцидент, он едва слышно выругался.
— Дамир Александрович, нравится вам это или нет, но я в который раз прошу вас пойти мне навстречу. Мне нужны ответы на вопросы. Ваши люди очень неохотно идут на контакт, поэтому, боюсь, вы остаётесь моим единственным источником достоверной информации.
— Мягко стелете, — пробормотал Булатов, явно продолжая раздумывать над тем, что я ему рассказала. — Что вы хотите знать?
— Почему вы мне не сказали, что она вам не родная дочь?
— Потому что это ничего не меняет.
— А для неё?
— Её я бы взялся спрашивать в последнюю очередь.
— Грубо.
— Честно. Или вам всё нужно окунать в сахарную глазурь, чтобы легче проглатывалось?
— Почему вы не считаетесь с её мнением?
— Потому что она многого в ситуации не понимает. Для её же блага. Хватает уже и того, что пережила.
— Вы взяли на себя её опеку, потому что… считаете себя ответственным за то, что с ней случилось?
— В том числе.
— Вы ведь знаете, что её пугают громкие звуки? Знаете, что у неё, возможно, отсутствуют воспоминания о произошедшем?
— Догадываюсь.
— Пытались с ней об этом поговорить?
Булатов молчал, уставившись в пространство. Я его не торопила.
Наконец он мотнул головой, даже не позаботившись удостовериться, заметила ли я. Впрочем, всё-таки добавил:
— Это было бы бесчеловечно.
Его немота на некоторое время передалась мне. Я отчаянно пыталась сообразить, куда повести разговор дальше.
— Вы боитесь за неё. Но чего вы боитесь?
Булатов бросил на меня уничтожающий взгляд:
— Я ничего не боюсь.
— Вы боитесь за Сашу…
— Прекратите повторять это слово! И не пытайтесь спровоцировать меня на излишнюю откровенность. Я обязался её защитить. Любыми способами и невзирая ни на что. И действую, руководствуясь исключительно этим принципом. Это вам ясно?
— А вам должно быть ясно, что я не могу ей помочь, если не знаю, от чего должна её избавить! Я понятия не имею, с чем мне работать. Дайте же мне хоть что-нибудь!
Булатов смотрел на меня почти исподлобья, будто боролся с самим собой, решая, насколько же я всё-таки достойна очередной подачки.
— Тот взрыв. На предприятии. Несколько лет назад.
Я кивнула, давая понять, что внимательно слушаю.
— Саша была там. В цеху. Так получилось.
Кажется, у меня даже рот приоткрылся от изумления. Господи... Да что ребёнок мог забыть в производственном цеху?!
— Н-не понимаю… Как… вы вообще чем там занимаетесь? Вы ведь оружие производите?
— Моё конструкторское бюро работает в том числе в сфере ВПК. Это далеко не только оружие. По больше части гражданка. Медицинская оптика, например. Но это к делу вообще не относится.
