На глаза навернулись слёзы. Но Мора не позволила себе разреветься, шикнула строго и взяла себя в руки. Что за ерунда порой приходит в голову?!
Нет уж, собственного отца она всегда узнает! И легко отличит от какой-то там нечисти.
Пусть он и не отец ей вовсе, на самом деле…
Мора закусила губу и вздохнула судорожно. Как забыть то, что Джерард, разозлившись, бросил сегодня ей в лицо. Как забыть этот обвиняющий взгляд?
Она знала всё это и раньше.
Но пока роковые слова не были произнесены вслух, можно было делать вид, что все сплетни – неправда. А как теперь смотреть Джерарду в глаза?
Ведь теперь они оба знают, что ей всё известно.
Нет, сам отец никогда прежде даже не намекал Море на то, что она ему неродная.
Но всегда найдутся добрые люди… В Нокдагли ведь все знают всё, тут ничего не утаить.
Море было лет восемь, когда она впервые зацепила где-то краешком уха болтовню деревенских сплетниц. Они, видно, рассудили, что девчушка отошла уже достаточно далеко и не слышит эти гадости.
Тогда Авонмора была слишком мала, чтобы понять всё, как оно было. Но какие-то зёрна сомнений уже проросли в её сердце. И вот, соприкоснувшись с этой скверной, она стала внимательнее прислушиваться и приглядываться, искать подтверждение своим догадкам…
И вскоре доказательств нашлось достаточно. Мора уже не сомневалась, что её настоящим отцом был кузнец Коналл. Обида, стыд и горечь жгли её душу, но Авонмора продолжала носить это в себе, так и не решившись откровенно поговорить с отцом. Ни с одним, ни с другим.
А вот теперь разговора не избежать…
Ну и пусть! Лишь бы он вернулся! Они. Лишь бы они вернулись.
Если отец не найдёт Эйлин, если не вернётся…
Мора всхлипнула невольно, зажмурилась, чтобы не разреветься в голос. Она никогда себя не сможет простить, если из-за неё сгинет и Джерард, и сестрица! Никогда!
Как ей тогда жить? Как?
Нет, с голоду она не умрёт, родичи всё равно не бросят, помогут.
Но как с таким камнем на душе жить?
Нет, только не это, только не это!
Мора, уже в который раз за ночь, принялась призывать на помощь всех известных ей богов…
Но вдруг замерла, боясь вздохнуть. Почудилось, что хлопнула калитка… Кто-то шёл от изгороди по двору, подходил всё ближе к дому. Мора чётко слышала шаги, слышала, как хлюпает грязь под ногами – в этот раз это был не морок, не шум ветра и дождя…
Кто-то действительно замер у входа в дом, а у Моры едва не замерло сердце в груди. Кто же там? Кто явился в грозу и стоит у порога?
Дверь сперва толкнули чуток, но тотчас загрохотали в неё со всей силы – Мора подскочила, будто её ужалили. Ещё мгновение, и сердце разорвётся…
Но тут сквозь вой ненастья долетел усталый родной голос:
– Мора, открой! Это мы…
***
Руки дрожали и не слушались, когда она торопливо открывала задвижки на двери.
Вместе с Джерардом в дом ворвалось ненастье – промозглый хлёсткий ветер, брызги дождя, холодящая кожу сырость. Отец перешагнул порог, и Мора спешно захлопнула дверь, с тревогой глядя на него снизу вверх.
Это был он, никаких сомнений. Мора не забыла сказки о том, как злобные фейри выдают себя за обычных людей. Но сейчас сердцем чувствовала, что это он, точно он.
С волос и одежды Джерарда ручьями бежала вода, а Эйлин он держал на руках, прижимая к груди и прикрыв полой куртки.
– Что… она… – Мора почувствовала, как ноги отказывают – ещё миг, и она рухнет на мокрый пол.
– Она спит, просто спит… Всё хорошо… – шепнул Джерри, торопясь её успокоить, и вдруг улыбнулся так ласково, что Море захотелось расплакаться.
