– Теперь у них будет компания, – сказала Алина, стирая грязь с его ладони.
– Как у нас, – он поймал ее палец, ощущая, как дрожь в руке синхронизируется с ее пульсом.
Их смех эхом разнесся по коридору, смешавшись со звоном посуды из столовой. Даже главврач, услышав, не смогла сдержать улыбки. В конце концов, в протоколах нет пункта против счастья, вырастающего из трещин.
**Глава шестая: Выход из кадра**
Парк встретил их шепотом листвы и криками соек, деливших крошки у фонтана. Алина шагала, вцепившись в подлокотник коляски, как в якорь. Каждый шаг отзывался жжением в бедре, но она смеялась, подражая гоготу птиц.
– Смотри, они как санитары в столовой – дерутся за последний пудинг!
Сергей наклонился, подбирая каштан. Шрам на спине потянулся, напоминая о границах, но он протянул плод Алине:
– Держи. Твой первый трофей вне стен.
Она прижала колючую скорлупу к груди, вдруг осознав, что за год не держала в руках ничего острее пластиковой вилки. Ветер сорвал с ее головы шарф, и они оба потянулись за ним – он на коляске, она, спотыкаясь. Шарф завис на ветке, как белый флаг перемирия с миром.
– План «Б», – Сергей достал из кармана «мыльницу». Кадр щелкнул: Алина, замершая на цыпочках, ее тень на асфальте – крыло без птицы.
-–
Ванна в отделении гидротерапии пахла хлоркой и лавандой. Алина, скрестив ноги на дне, рисовала пальцем волны на воде. Сергей сидел спиной к ней, его позвонки выпирали как островки архипелага.
– Думаешь, они знают? – она капнула пеной ему на плечо, наблюдая, как капля скатывается по шраму.
– Что мы тут устроили спа-салон для грешников? – он обернулся, вода хлюпнула, заливая пол. – Смотри-ка, уже тонем.
Его шутка оборвалась, когда нога Алины, непроизвольно дернувшись, ударила по крану. Горячая вода хлынула, обжигая ее колено. Она вскрикнула, и Сергей, не думая, рванулся вперед. Коляска опрокинулась с грохотом, он упал на кафель, рука застряла между сиденьем и поручнем.
Медсестры ворвались под тревожные крики датчиков. Алина, кутаясь в халат, пыталась прикрыть его обнаженное тело, но ее руки дрожали, как в лихорадке.
– Всё! – главврач резанула взглядом по ним, как скальпелем. – До конца реабилитации – раздельные процедуры.
-–
Теперь их свидания напоминали конспиративные встречи шпионов. Записки прятали в горшке с плющом:
«Сегодня в 22:00 у окна прачечной. Принесу контрабанду – шоколад из автомата. – С.»
«Сменили лекарство. Руки как ватные. Но думаю о твоих губах. – А.»
Они говорили через стекло массажного кабинета, прикладывая ладони к холодным поверхностям. Сергей выстукивал морзянку костяшками пальцев: «Т-Ы-Н-Е-П-О-Б-Е-Д-И-М-А». Алина отвечала рисунками на запотевшем стекле – сердце, пронзенное штативом.
-–
Переломный момент пришел с конвертом. Алина, рыдая, швырнула его в Сергея. Листок выписного эпикриза танцевал в воздухе, как мертвый лист.
– Мама договорилась. Через неделю забирает в частный центр. В Швейцарию, представляешь? Где лечат сывороткой из альпийских коз!
Он подобрал бумагу, разглаживая сгибы. Его собственный эпикриз лежал в столе, подаренный врачами на прошлой неделе: «Рекомендовано амбулаторное наблюдение».
– Значит, будем переписываться. Ты – с гор, я – из хрущевки с лифтом, который вечно сломан.
– Не смей! – она вцепилась в его свитер, пахнущий стиральным порошком и отчаянием. – Ты же знаешь, что там… там не будет тебя.
Он взял ее лицо в руки, впервые не чувствуя дрожи.
