Из руки шейха вдруг появляется крошечная огненная саламандра. Она широко открывает рот – мелькает язык, состоящий из разноцветных язычков пламени.
– Лахб, освободи ее! – выкрикивает шейх.
Саламандр перепрыгивает на Веру и растекается пламенем по ее груди. Одежда вспыхивает и исчезает. Вера обнажена и беззащитна. Она вскрикивает от боли. Где-то внутри, в животе и ниже, медленно зарождается физическое наслаждение. Оно растет вне ее воли. Наперекор бессильной ярости от чужого присутствия даже не в теле – в мыслях. Грудь горит, бедра ноют, кожа пылает, и в этом жаре еще сильнее вспыхивает желание и одновременно чувство гадливости к плотскому зову тела. Она ненавидит саму себя! Шлюха! Мерзавка! Дрянь! Ты можешь вырваться! Сопротивляйся шейху! Но тело отказывается подчиняться разуму. Тело, что долгие годы не знало ласки, отзывается на чувственные прикосновения мужских рук.
– Чертов полукровка, – недовольно шепчет саламандр. – Очаровал девчонку навсегда. Ее сердце просто запечатано для всех других мужчин. Ненавижу влюбленных! В их поступках нет ни капли логики и здравого смысла! Не терплю их с тех самых времен, когда до вас, повелитель, я жил в лампе у поэта Омара Хайяма. А он каждый день посвящал стихи этим влюбленным глупцам, хотя и понимал, как они смешны и нелепы. Совсем как эта девчонка, что чувствует мой огонь и ваш зов, но из-за дурацкого упрямства влюбленного сердца сопротивляется. В точности, как написал мой бывший хозяин, Омар Хайям:
Есть ли кто-нибудь в мире, кому удалось
Утолить свою страсть без мучений и слез?
Дал себя распилить черепаховый гребень,
Чтобы только коснуться любимых волос!
Ее тело поддается вашим и моим чарам, а сердце сопротивляется изо всех сил. Она умереть готова, лишь бы не уступить нелюбимому. Только потому, что я и вы – не Ами! Какая разница, кто дарит наслаждение? Телу все равно! Давно известно: лучшие любовники – те, кого не любишь, потому что они не ранят сердце, лишь радуют плоть.
– Не трудись попусту, Лахб, – мысленно приказывает ему джинн. – Сила огня выше человеческих чувств, но Вера мне не нужна, как наложница. Плевать, что она чувствует ко мне. Просто сними печать.
– Как скажете, повелитель моего огня!
– Нет! – Вера вспыхивает от стыда и пытается прикрыть грудь рукой.
Саламандр добирается до ее сердца. Язычки пламени просачиваются в кровь Веры. Он плывет по ее крови, ласкает сердце, обвивая его хвостом, и находит то, что искал – золотую пластину магической печати, крепко впаянную в сердце. И каждая капля крови, прикасаясь к печати, продолжает свой путь, разнося по крови Веры запрет на магию. Лахб впивается в печать крошечными, но крепкими зубами, выкусывает ее из сердца и выскальзывает прочь.
– Готово, повелитель! – он довольно сворачивается кольцом на ладони шейха.
Едва заметная глазу крошечная пластина вспыхивает в ладони шейха, исчезая навсегда. И вместе с печатью исчезает пустыня.
… Нестерпимый жар вспыхнул внутри в последний раз, и Вера пронзительно закричала от ярости, не в силах больше терпеть и чувствовать себя игрушкой в чужих руках. Шум в зале смолк. Все гости изумлено уставились на нее. Она оттолкнула шейха, пытаясь вырваться. Но он, крепко, обнимая ее, увлек к фонтану.
– Что здесь происходит, босс? – шепотом спросил Рон у Ами.
– Не знаю, – зло бросил Ами и бокал в его руке, жалобно звякнув, рассыпался осколками.
