И вот невеста прибыла в Крым. 10 октября цесаревич записал:
«Проснулся с чудным жарким днем!.. В 9½ отправился с д. Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой.
Сели завтракать в доме отставного генерала Голубова. После завтрака сел с Аликс в коляску и вдвоем поехали в Ливадию. Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя – половина забот и скорби как будто спала с плеч. На каждой станции татары встречали с хлебом-солью; на границе Массандры ждали: Лазарев, Олив и Вяземский. Вся коляска была запружена цветами и виноградом. Мною овладело страшное волнение, когда мы вошли к дорогим Родителям. Папа был слабее сегодня, и приезд Аликс, кроме свидания с о. Иоанном, утомил его! У дворца стояли стрелки Его Вел. в почетном карауле. Вошли в церковь, где был отслужен краткий благодарственный молебен. Сидел с моей Аликс до обеда. Вечер провели, как всегда. Отвел ее до ее комнат!»
11 октября снова запись об отце:
«…Дорогой Папа спал всю ночь и чувствовал себя утром лучше; но днем он все-таки устал и лег в постель».
И, конечно, о невесте:
«Утром пил кофе с милой Аликс вдвоем. Не могу нарадоваться ее присутствию среди нас! Гулял с нею и занимался бумагами в ее комнате, пока она работала…»
В каждой дневниковой записи обязательно несколько слов об отце и об Аликс:
«12-го октября… Пил кофе у милой Аликс. Не могу прийти в себя от радости видеть ее среди нас – ее присутствие дает мне столько бодрости и спокойствия! В 10½ большая часть семейства отправилась пешком в Ориандскую церковь, к обедне, которую служил о. Иоанн. Он очень резко делает возгласы, как-то выкрикивает их – он прочел свою молитву за Папа, которая произвела сильное впечатление на меня. Дорогая Аликс тоже пошла со мной!.. До обеда сидел у своей ненаглядной невесты, которую люблю все больше и глубже! Что за счастье иметь такое сокровище, как жену! Вечером сидел у нее до 12½ ч.».
Мы видим, что чувства цесаревича усиливаются с каждым днем. Позднее его невеста, уже ставшая супругой, сделала по этому поводу удивительную запись в дневнике: «Любовь не вырастает, не становится великой и совершенной вдруг, и сама по себе, но требует времени и постоянного попечения».
Попечение это было и во встречах, и в письмах, и в осознании своего долга наследника русского престола. Цесаревич знал, что он не волен полностью отдавать свое сердце любви, на которую не имеет права, – любви к женщине, которая не может стать императрицей по своему происхождению. Мы можем спорить о чудовищности этого закона, сочиненного тем, кого мы почитаем за Петра Алексеевича, сына царя Алексея Михайловича Тишайшего, закона, который задуман не случайно, а с целью установления контроля за российскими самодержцами через их жен, с целью управления Россией из-за рубежа. Но мы еще поговорим о том, как постоянно проваливались эти задачи благодаря тому, что огромные просторы России, ее необыкновенная сила духа, охватывающая всех, кто ступает за священные земли, неминуемо заставляет любить новую родину каждого, кто способен любить не деньги, не гешефт, не подачки с Запада, а любить правду, справедливость, любить то, что дано Богом и находится под его покровом.
Ведь сколько мы знаем примеров, когда, думаю, не самые худшие из захватчиков просили великую и священную Русскую землю принять их навсегда. Сколько ордынских царевичей встали в строй защитников Русской земли! А сколько солдат из наполеоновской банды, попавших в плен, не пожелали потом возвращаться во Францию, вскормившую их не людьми, а нелюдями. Россия, Русская земля, превратила их в людей!
