О любви моей расскажет вечность - страница 14

Легче заплатить пеню за убийство, чем терпеть выходки лицемерного святоши!

Но, едва вкусив радость от воображаемой расправы над личным духовником, Александр ужаснулся: вдруг его мысли прочитает Мария?

Не стоит её пугать. Кровожадным он никогда не был…»

*«Земля постель, а небо одеяло» – эхом откликнулось сердце Маши.

Разве не о такой любви она мечтала?

И если она и Мария одна душа, значит, однажды в её жизни так и было.

«А, может, и не однажды?» – снова приросла она к бегущей строке…

«…Межгорная низина была пологой, ковром из свежей зелени стлалась к реке. В поле копошились крестьяне. Как муравьи. Сравнение пришло, когда он бросил взгляд под ноги и как будто в увеличительное стекло увидел, что там, внизу, идёт своя жизнь. Все заняты делом. Муравьи затеяли какую-то великую стройку.

Александр даже замер на мгновение, боясь опустить ногу, потревожить, смять эту жизнь, этот неведомый мир.

Мария улыбнулась, быть может, каким-то своим мыслям. А может быть его порыву покровительствовать даже самому малому, что рождено землёй. Он перехватил её взгляд. И обрадовался. Ему показалось, отныне у него с ней одно зрение. И они одинаково видят отяжелевших, лениво размахивающих хвостами коров, и пастуха с собакой, убаюканных мирной картиной и уснувших под деревом. О том, что сон сморил их ни сию минуту, Александр догадался по тому, что тень перестала закрывать их, а солнце припекало пуще одеяла.

В другой раз влетело бы от него пастуху.

Но не сегодня.

Мария благодарно прикоснулась к руке. И счастье захлестнуло его…

Почему?

Что значит эта девочка для него?

Откуда у неё такая власть?

Почему всё в ней мило и волнует?

Возможно, Бог создал их друг для друга.

И вот… они нашлись. От неуверенности и ожидания чуда он привлёк Марию к себе так крепко, что она вскрикнула. Но не раненой птицей. В её голосе он услышал… согласие. Почувствовал, как забурлила в её венах кровь, напряглись соски, будто готовые распуститься на яблоневых ветках почки. От неё даже пахнуло яблоневым цветом.

Он растерялся. Его сердце бешено заколотилось.

А Мария не испугалась.

Откуда она знала своё предназначенье, открывая губы для поцелуя?

Почему не стыдилась раздеться перед ним? И ему помогала срывать одежду…

Руки её будто знали все его потаенные, для радости созданные уголки. Не смутила Марию и его восставшая плоть.

«Мой огнедышащий дракон?!» – в радостном изумлении бормотала она, осыпая его поцелуями, которые казались Александру огненными.

Умереть в эту минуту – было бы блаженством.

А жить, когда в октаве сердца не семь – а тысяча звуков!

Вот что может природа!

Он приподнял Марию над собой, и она раскрылась навстречу ему. Всё завертелось в языческом танце любви.

«У Бога должна быть женщина, иначе и быть не может» – неожиданно подумал он, когда Мария еще билась под ним, но уже слабея, испытав только что высшее блаженство плотской любви.

Сколько прошло времени?

На поле ни души. Ни коров, ни пастуха с собакой.

Солнце почти село. Трава потемнела.

– От тебя идет пар, – стрункой вытянулась она на нём, прикрывая его.

– Не простудись, – забеспокоился он.

Но, почувствовав ответное движение, понял: снова готов на подвиги…

– Нас повенчала матушка-земля, – сказала Мария, уткнувшись носом ему подмышку.

– Иди сюда, – потянулся он к ней жарким ртом.

– Так пахнет честный пот. Лучший запах на земле, – приложила она свой палец к его губам.