– Смотри, земляничное дерево расцвело, – согласился он на передышку, на самом деле удивляясь, откуда взялся этот цветущий куст.
Заросли их были ближе к реке. А здесь, на лугу…
Впрочем…
Он принялся хохотать.
– Что? Что? – засмеялась и она.
– Однако мы с тобой скатились…
– Здесь трава мягче, – принялась она его целовать.
Всё повторилось. И снова. Снова. Их венчали птицы, трава, звёзды…
Многие за всю жизнь не получают столько любви, сколько выпало им испытать за один вечер и одну ночь…
– Распутница! – обозвал он её с любовью и ревностью утром…
«Невинность не может быть такой искусной в любви» – нашёптывал кто-то ему, когда его мозг мутился от ласк, а тело напоминало вулкан, готовый излить лаву.
Какими разрушительными бывают стрелы чёрных мыслей!
Мария знала это.
– Распутник тот, кто не любит, – тихо сказала она, смотря прямо ему в глаза.
В его зрачках любовь билась как рыба, пойманная бесовской сетью.
Страх быть обманутым сплёл эту сеть.
А, впрочем, страх и есть та сеть, в которую легко попасть, но выбраться трудно, почти невозможно, если только не победишь сам СТРАХ…»
*Маше показалось, сентенция о СТРАХЕ выбилась из контекста романа и посвящена именно ей.
Что ж, страх смерти она почти победила. Но как справиться с боязнью оставить дочь наедине с миром, в котором люди не знают своих предысторий, и каждую жизнь начинают с чистого листа?
Не День сурка, Век сурка какой-то!
Бедная Лада.
Остаться сиротой в тринадцать лет, смутное время взросления…
Отец предал. Мать умерла. У бабушки культ личности в семье…
Она горько вздохнула, ужаснулась: сколько событий из своей прожитой жизни она пропустила!
И снова нырнула в многомерный экран…
«…Роды были лёгкими. Мария не противилась тому, чтобы Александр присутствовал при появлении ребёнка на свет. А возражения священника и повитухи он не принял в расчёт. И был вознаграждён. Его жена родила ему дочь: маленькое свое подобие. Правда, когда показалась головка, повитуха радостно выдохнула: мальчик. Её ввели в заблуждение густые волосы ребенка. Александр же узнал в них кудри своей жены. Он так хотел дочку, что если даже на выходе был сын, то решил не рисковать и обратился в девочку.
Иногда мечты творят чудеса.
Мария не кричала, не звала небеса помочь ей.
Ритм её дыхания завораживал его.
И только когда её пальцы стискивали его ладонь и становились белыми, он понимал, какую боль ей приходится выносить. И склонялся над этими пальцами, и целовал их, и дышал на них, стараясь согреть. И давал себе слово, что больше не заставит её так страдать, не допустит её беременности, и любовь их будет похожа отныне на праздничный карнавал, где все только веселятся и радуются жизни.
Главное они уже сотворили – дочь.
И могут теперь отдыхать.
И никто уже и никогда не сможет отнять у него Марию, потому что «её» у него стало две. И он не понимал, кого любит больше: свою жену или только что появившееся на свет создание, раскрывшее от удивления глаза: кто это смеет так сильно хлопать её по спине?
Закричав от возмущения, его дочь потянула к нему ручонки, или это ему показалось?
Мария счастливо рассмеялась и попросила есть.
«Разрешитесь от детского места, тогда», – сердито буркнула повитуха, и, перевязав пупок девочке, унесла её в соседнюю комнату купать и пеленать.
Александр признательно поцеловал Марию и с удивлением обнаружил, что она провалилась в сон.
Тогда он с гордостью оглядел кровать, устроенную так, чтобы его ребёнку удобнее было появиться на свет, и тут что-то хлюпнулось в стоящее у кровати корытце, обрызгав его одежду, лицо.
