– Это пороховница? – спросил Игорь, беря маленькую серебряную фляжку.
– Да, из охотничьего отряда Петра III, там его вензель. Кстати, чем на сей раз попотчуешь? – отвечал седовласый. Голос его оказался тонкий, почти детский.
– Медвежатины вам пришлю. В этом году не стал лицензию на лося брать. Медведя на овсах стрелял, – пока Игорь говорил, по лицам окружающих мужчин пробежали зависть и любопытство, а женщин – жалость.
– Почему – на овсах? – не понял седовласый.
– А они овёс любят, – объяснил Игорь, – им специально поляну овсом засевают. Медведям овёс – как нам попкорн. Приходят, садятся в овёс и когтями как совком пучки загребают. А чавкают так, что мне в укрытии слышно.
– И разделываешь сам? – удивился седовласый.
– Нет, зачем? Хотя меня Василий хорошими ножами снабдил. Но сзади егеря едут, они всё сделают!
Лада Владимировна зорко осмотрелась. Охотничьи рассказы супруга и красивые вещицы на столике собрали почти всех присутствующих. Возле Аллы Петровны осталась дослушивать историю скатерти только дама её возраста, хранительница из местного краеведческого музея.
– Прошу вашего внимания! – громко обратилась хозяйка к гостям, – Пора показать вам, как уютно и достойно, наконец, устроились мои любимцы! Эти тарелочки – конечно, не смысл жизни, а просто коллекционирование для души. Но я отдала этому полжизни!
По знаку Лады Владимировны помощница включила подсветку в двух стеклянных витринах вдоль стены и подала ей белые перчатки. В первой большой витрине сияли нарядной роскошью раззолоченные мейсенские тарелки, английские фарфоровые тарелки с пейзажами, парадное блюдо завода Гарднера с портретом Екатерины II и прочая красота. Вторая стеклянная горка была поуже и хранила всего два небольших сервиза, но также старинных и дорогих.
Один из них был французский сервиз для горячего шоколада «тет-а-тет» из двух чашечек, вставленных в особые гнёзда на фарфоровом подносе и расписанный гиацинтами – символом любви.
Другой – детский чайный сервиз из тончайшего костяного английского фарфора, включавший чашки, блюдца, подносы для сладостей, заварочный чайник, молочник и сахарницу. Всё было такое изящное и покрыто такими маленькими нежными цветочками, что Лада Владимировна смотрела на него, умильно сжав руки. Такие сервизы выпускались до Первой Мировой войны для будущих леди, дабы они с детства обучались искусству приема гостей и знаменитому ритуалу «файв о клок».
Важный седовласый гость остался сидеть в кресле. Пока Лада Владимировна, окружённая толпой, руками в перчатках бережно вынимала некоторые экспонаты и рассказывала историю фарфора, он прислушивался к перепалке за своей спиной.
– Баран! Как ты мог тупо сожрать весь пирог?! – ворчал один из его «пажей» с гламурной щетиной на щеках и идеальной стрижкой, явный завсегдатай барбершопов.
– Случайно получилось. Я задумался… – отвечал второй «паж», румяный парень с ранними залысинами надо лбом. – Я с детства люблю яблочные пироги.
– Ты один, что ли, любишь? – кипел стильный бородач. – Невозможно по делам отлучиться!
– Хорошо! Раз я виноват, я сегодня же закажу в ресторане другой яблочный пирог, – покаянно обещал румяный.
– Смотри, не забудь! Тогда я тебя прощу. Может быть! – сердито сказал бородач.
Седовласый слегка обернулся в его сторону:
– Стоп! Пирог для всех заказывали?
– Для всех, – кивнул бородач.
– Значит, первый должен прощать я! А ты уже после меня, понял? – тихо, но недовольно произнёс босс.
