И тут я поднялась, отряхивая штаны; в груди у меня зародилась знакомая боль. «Венда всегда на первом месте». Сказанные им давным-давно слова разгорелись с новой силой. Если в сердце Кадена и была какая-то правда, то только эта.
Я подняла меч и прижала острие к его шее.
– Может, ты и спас мне жизнь, Каден, но ты все еще не заслужил моего доверия. Мне небезразличны эти люди, и я не позволю тебе причинить им вред.
В его глазах отразилось разочарование. Теперь все было по-другому. На кону стояло гораздо большее, чем просто моя жизнь и ее спасение. Все, кого я любила в Морригане, все, кто был мне дорог в Венде, каждый из тех, с кем я ехала сейчас, – на всех них теперь влияли каждый мой поступок и каждая моя мысль. И поэтому они должны были стать частью и его мыслей тоже. Он должен был начать дорожить ими так же, как дорожила ими я. Венда больше не должна была быть для него на первом месте. Даже я больше не могла занимать первое место.
* * *
Я свернулась калачиком в объятиях Рейфа; усталость одолевала нас обоих. Я снова расспросила его о Комизаре, пересказав слова Кадена, а он ответил, чтобы я не волновалась. Что Комизар мертв. Однако я увидела, как он замешкался, прежде чем ответить, как дрогнула его челюсть, как он замер на мгновение, и это сказало все, что мне нужно было знать. Он солгал. Он не видел, как уносят тела. И теперь я не знала, злиться мне на него или быть благодарной. Я понимала, он просто пытался успокоить мои страхи, однако я не хотела, чтобы меня успокаивали. Я хотела быть подготовленной. Но настаивать не стала. Отдых был куда более важен сейчас. Его глаза были полны усталости.
Мы расположились в самом темном уголке развалин, что предоставляло нам хоть какое-то уединение. От остальных нас отделяли несколько упавших плит и отблески костра.
Первым на страже остался Оррин. Я слышала, как он вышагивает по усыпанному щебнем полу в нескольких футах от нас. Быть может, его настораживал шелест птиц где-то высоко над нами или далекий вой волков. Или тот факт, что теперь среди нас спал Убийца. Может, именно поэтому никто из нас так и не смог уснуть этой ночью.
Казалось, только Гриз сумел погрузиться в глубокую дрему, уплыв в какой-то темный мир, полный сновидений. Тавиш сказал, что если он переживет эту ночь, то, возможно, у него появится шанс. Но больше никто из нас уже ничего не мог сделать.
Каден
Поступь Оррина сводила меня с ума. Из-за нее было сложно расслышать остальные звуки. То, к чему я и должен был прислушиваться. Я перекатился на бок, пытаясь дотянуться до веревки на лодыжках, но узлы все равно остались вне пределов моей досягаемости. От многочасового лежания в одном положении плечо болело.
На мгновение, когда я рассказал ей о Комизаре, я действительно подумал, что Лия развяжет меня. Я видел борьбу в ее глазах. Видел, как оживает наша связь. Но потом стена рухнула. И за ней оказалась новая, более ожесточенная Лия, чем та, которую я знал. Яростная и несгибаемая. Но это неудивительно, учитывая, что она пережила и какие ужасы видела.
Каково это?
Веревка впивалась в мои запястья. Лодыжки немели.
«Знакомо, – хотелось ответить мне. – Быть пленником – это знакомо».
Это единственное, кем я когда-либо был. Сегодня мое прошлое вцепилось в меня так же крепко, как и в детстве: мои возможности по-прежнему были ограничены, шаги по-прежнему скованы. Моя жизнь была овеяна ложью с самого моего рождения.
