– А ты, я понимаю, покойницы Серафимы внучок?
– Да. Иван Феоктистов, – он протянул руку.
– Ну, здоров, Иван, – Панкратов пожал руку и бросил на него хитрый взгляд.
Иван с изумлением рассматривал свою ладонь: она была мокрая, как будто только что вынул её из воды. Водяной рассмеялся и сказал:
– Заходи, гостем будешь.
В избушке вкусно пахло сушёной рыбой. Водяной смахнул со стола крошки, поставил миску с солёными огурцами и маленькие рюмашки, плеснул что-то мутное из зелёного графина.
– Ты не думай чего плохого, я ни-ни. Просто надо хорошую женщину помянуть. А то ведь ни похорон, ни поминок, всё не как у людей… Эх… – Он выпил, крякнул и с хрустом откусил пол-огурца. – Я ж понимаю, ты не просто так здесь появился. Спрашивай, чем могу, помогу, но и меня, уж будь человеком, не забудь.
– Да, я принял от Серафимы все дела и теперь буду наместником. Приехал познакомиться и кое-что прояснить. Уж больно резко Серафима сдала, а она ведь сильнейшая светлая была. Может, ты заметил людей незнакомых или нелюдей в Берендеевке с сентября по октябрь.
– Идем, покажу. – Водяной вышел на маленькое крылечко, смотревшее на реку. – Вон там, за речкой, кусты. Правее домик, видишь?
На противоположном берегу за голыми кустами ивняка виднелась серо-коричневая крыша и белые стены какого-то одноэтажного строения.
– Ну, вижу. И что?
– А то, что я в Берендеевке, почитай, уж больше полвека как обосновался, сразу после войны, когда водохранилище построили, а этого домика раньше не видел. Недели за две до смерти Серафимы появился.
–Так может кто-то построил? – пожал плечами Иван.
– Может, и построил, только это не человек! – Водяной многозначительно указал пальцем в землю и вернулся в дом.
– А теперь давай, выкладывай всё, что знаешь! – Иван приготовился слушать.
Но водяной молчал. Он зачем-то полез в шкафчик, потом стал шарить за печкой, подошёл к окошку и после долгой паузы нерешительно заговорил:
– У меня это, лицензию на подводную охоту пять лет назад отобрали, может, похлопочешь, чтобы разрешили охотиться, хотя бы раз в год. Я ж водяной, трудно. Могу и сорваться, бед натворить. Лучше уж с лицензией.
– Не знаю. Я, конечно, спрошу у начальства, хотя, сам должен понимать, что лишние утопленники нам не нужны.
– Ладно, слушай. Приезжала в сентябре тут одна на иномарке, ходила по деревне, вроде домик под дачу хотела снять. Я издалека видел: худая и чёрная, в смысле одетая в чёрное. Но Серафимин дом за версту обходила. Ты знаешь, наверное, что у Серафимы от нечисти защита стояла? Я тоже не мог близко подойти – когда надо было, она сама сюда приходила.
Водяной тяжело вздохнул и продолжил:
– Я под утро, часа в четыре, с лодки решил порыбачить. Тепло ещё было, хоть и сентябрь. Якорь кинул и не удержался, нырнул, увлёкся, стал под водой за рыбами носиться как дурак, а потом спохватился, что слишком долго, – может на недоброе потянуть – и вынырнул. Далеко от лодки, зато вижу за кустами – хоть туман и не совсем разошёлся – на том берегу у костра человека в чёрном плаще с капюшоном. Откуда взялся, не знаю.
Водяной замолчал, налил себе еще одну рюмку, но не выпил – подержал в руках и поставил. И словно опомнившись продолжил рассказ:
– Я поднырнул и у самого берега, в камышах, выглянул осторожно. А там вокруг костра пять черепов разложены, над огнем в котле варево булькает, а человек в плаще на коленях стоит и книгу толстенную на земле листает. Потом как вскочит, как начнёт в котел порошки из рукавов метать. Таким дымом ядовитым на меня потянуло, что я испугался, под воду ушёл и домой посвистал, даже про лодку забыл. Что дальше было, не видел, но вечером на том месте домик этот уже стоял!
