Какое я ничтожество! Где же теперь прежняя ласковая Далила, что сталось с ее любовью?
По щеке покатилась слеза – соленая и священная наравне со всеми уже пролитыми. Она капнула в лужицу крови, подернулась розовым и через миг уже растворилась в красноте.
– Далила! – крикнули снаружи.
Я в ужасе содрогнулась. Минута сокровенного одиночества осквернена, прерван запретный траурный обряд под тупыми козьими взглядами.
Судорожно спрятав кровавые ножницы, я раскатала рукав.
– Далила? – В хлев торопливо вошел Фредерик. – Далила, ты что здесь? Отец зовет.
Он вышел на свет фонаря, втянул тяжкий застойный дух вокруг меня и коз.
С пальцев моей руки за спиной капала кровь.
– Да ты порезалась!
Брат подошел и увидел раны. Удивление, что сестра закрылась в хлеву, сменилось испугом.
Я отдернула руку, не в силах смотреть ему в глаза.
– Ерунда.
Ну вот зачем он явился?!
– Покажи. – Фред схватил руку. Я приготовилась к тому, что сейчас начнется.
Он округлил глаза и рванул рукав. Вся правда была навеки высечена в рисунке рубцов.
– Это что такое?!
– Ничего, – с мольбой протянула я, упрашивая поверить.
– Ты сама?
Молчу. Фредерик смотрел на руку, как бы вычитывая в шрамах все искомые ответы. Я выдернула ее – и тут он отмер, в ужасе и неверии уставился на меня с открытым ртом.
– Пошли к отцу. – Он ухватил запястье.
– Нет! – вопила я, пинаясь и силясь свободной рукой расцепить длинные пальцы брата. Кровь кропила землю за нами и ручейком сочилась под его хватку.
Я уперлась ногами, схватилась за столб, но тщетно: меня неумолимо волокли навстречу приговору и каре.
* * *
Я мало что запомнила. Сознание опять забилось в излюбленный уголок, и я впала в ступор. Отец с влажными глазами отчитывал меня, спрашивал, почему и зачем, а мама жалась к стене, не в силах унять слез.
Он кричал, за что я так с ним, как могла ранить всю семью. Да и что подумают соседи?
Уняв истерику, отец прибег к мольбам. Упрашивал вернуться ту нежную и невинную любимую Далилу. Как хочется исполнить их желание. Как хочется стать прежней, кем была до этой безумной поры.
Фредерик в углу виновато приобнял себя за плечо и теперь уже сам избегал моего взгляда.
* * *
На ночь меня заперли в комнате – зализывать раны. Кровь запеклась, намечая два новых рубца. Бен и Фредерик спали в другой комнате, а мне было велено думать о своем поведении. Вдобавок отец оставил Каселуду – учение Владык – однако я не нашла сил даже открыть ее и покорилась усталости.
Я смежила веки, призывая сладостное забвение, где ждет Перри, где на несколько часов можно притвориться, что все хорошо.
По щекам скатились слезы, подбородок затрясся. Я тихо всхлипнула.
Как хочется сбежать от этой безысходности в прошлое, где жизнь еще не отравлена бесконечной осенью на душе.
Как хочется умереть.
Перри так и не явился той ночью. Зато наутро по мою душу явились совсем уж нежданные гости – стражники.
