Одиннадцатый цикл - страница 71

– Мать Люсия отслужила отведенный срок. Теперь она – Нечистая.

Я посмотрела на старушку в неприкрытом испуге.

– Не волнуйся, это почетно. – Она успокоила меня сердечной улыбкой и коснулась моей рясы, потерла ткань морщинистым большим пальцем. До чего аккуратный, ухоженный на нем ноготь, с таким небольшим краем.

– Взгляни, – сказала она. – Белый цвет, так? Это потому, что тебе только предстоит отдать церкви и ее добродетелям свою чистоту. – Люсия указала на мать Винри. – Чем ты старше, чем ревностнее отдаешься служению, тем меньше в тебе чистоты остается, покуда она не иссякнет. – Теперь она показала на свою рясу. – Моя – иссякла. Я отдала все, что было, и уже ничем не обязана церкви… Почти ничем. Черная ряса означает, что мой долг исполнен. – Может, показалось, но это «почти» едва-едва было подернуто грустью.

– Так что вас здесь держит?

– Ты, – ответила за нее настоятельница.

Люсия осторожно, но крепко взяла меня за руку.

– Идем-ка. – Она куда резвее дозволенного в ее годы заковыляла с тростью к круглому мраморному пьедесталу в углу – тот был мне по шею.

Поверх пьедестала стояла запаянная снизу и сверху железом цилиндрическая склянка, внутри которой клубился и закручивался белый дым. Хвосты его перевивались мерно и ритмично, как будто по велению разума. Рядом стояла миска с порошком самой насыщенной, самой яркой на моей памяти синевы.

И тут я осознала, на что я смотрю. Глаза потрясенно округлились. Одно – слушать об этих диковинках в чужих преданиях, и совсем другое – наблюдать их воочию. Обе и были для меня не больше чем преданием, пустой сказкой, – и вот я стояла перед тем, что даже не чаяла когда-нибудь увидеть.

– Это же… – конец фразы повис в воздухе.

– Хаар, – договорила она за меня.

Я опять бросила взгляд на сосуд, где волокна тумана пресмыкались по-змеиному.

– А это чернила. – Старушка показала на миску. – Для магии красок.

– Зачем это здесь?

– Проверить твои силы.

Я недоуменно посмотрела на обеих монахинь.

– Мне же запрещено колдовать.

Мать Винри кивнула.

– В последний раз можно. Мать Люсия поможет тебе, даст указания и удостоверится, что ты правда владеешь магией. Ей в виде исключения тоже позволено колдовать, чтобы все прошло гладко. Сначала посмотрим, можешь ли заклинать краски и Хаар, а затем проверим твою врожденную силу.

Я покосилась на загадочные и грозные фигуры ангелов по углам. Начало доходить, для чего они здесь на самом деле.

– Не бойся, – заметив мой страх, шепнула мне на ухо Люсия. – Я тебя от них защищу.

Да, верю. Защитит.

Я нерешительно подступила к столику и взялась за холодный мрамор, наморщила лоб.

– Что мне делать?

– Заклинать.

Люсия повернула задвижку снизу цилиндрического сосуда. Тихо, как будто издалека, зашипело, затем угрожающе засвистело. Из отверстия с булавочную головку вытекал и собирался в комья белый туман.

Меня захлестнула необъяснимая паника.

– А что делать-то? – тупо повторила я, осознав вдруг, что в голове совсем пусто.

– Ваять, – без тени волнения сказала Люсия.

Я сосредоточилась на тумане. Кот, стул, орел, колодец, цветок, олень, паук. Вспыхивали в уме образы и мысли, но туман упорно отказывался принимать форму, клубясь и вспухая все беспокойнее с каждой секундой.

– Дитя, ваяй, – надавила престарелая монахиня: время утекало.

Я вглядывалась в белую пелену, напрягая ум, – даже стиснула зубы и закряхтела от натуги. Тщетно.

И вдруг по краям облако обросло четкими гранями, в него просочились цвета. Неужели получается? На минуту от сердца отлегло, но Хаар все бурлил, перевивался, на миг в нем сплелась тварь с круглой шеей, чья морда прижалась изнутри к облаку в немом вопле. Когти скребли из-за преграды тумана, вырисовался вьющийся хвост, и тварь стала переменять коренастые обличья. Вдруг на ее месте возникло око. Оно уставилось на меня с жутким любопытством, моргнуло – и вот глазное яблоко уже будто слеплено из живого месива червей.