– Если честно, то не очень. Многие предметы откровенно скучные…
– А что же тебя тогда интересует? Чем живешь?
Я смешалась. Взрослый человек впервые задавал мне такие вопросы. Обычно спрашивали, сколько мне лет, как учусь. Но никто и никогда не интересовался, как я живу.
– Ну… театр, кино, ходить на выставки нравится. Папа потому и зовет меня «попрыгунья-стрекоза». Говорит, излишне развлечения люблю. – Тут я испугалась, что сболтнула лишнего.
– Хм… так ты папина дочка?
– Папа меня очень любит – я же у него единственная.
Я подумала, что зря сказала и это. Сейчас начнет про отца расспрашивать.
Гумеров заулыбался, встал и оперся на подлокотник кресла:
– И что же? Доверяешь ему секретики? Рассказываешь подружкины тайны?
– Ну что вы! Как можно? Папа и сам бы слушать не стал! А вообще у нас в семье не принято… секретничать…
Разговор шел явно не туда. Сейчас спросит про какой-нибудь секрет и про папину работу, думала я. Зачем согласилась? Зачем пришла?
– А вот ты, когда что-то с тобой… хм… грустное случается, кому рассказываешь: папе, маме или подружкам?
– Никому не рассказываю. Взрослый самостоятельный человек должен сам справляться со всем грустным. И вообще со всем.
– Ну ладно, ладно… Так ты взрослая, говоришь? – Гумеров заулыбался, потянулся в своем удобном кресле: – А что, если мы с тобой… хм… прокатимся, Нина? Мне пришла пара идей для твоей заметки про ударников.
Я кивнула. Зря я про него подумала, что про отца расспрашивать станет. Он и не собирался. Совсем рехнулась с подозрениями. А все мать с отцом. Поедем на производство. Это же интересно! Я уже побывала на нескольких фабриках, но с классом, еще с отцом пару раз. Приеду с начальником – будут ко мне уважительно относиться, даже завидовать. Как бы только фотографии добыть… Я уже представляла себе первую полосу «Комсомолки».
Мы вышли на улицу. У тротуара стоял ЗИС 101А. Гумеров открыл мне дверцу, галантно подал руку. Сам сел на водительское сиденье.
– Так вы сами за рулем?
Он усмехнулся:
– Да, иногда отпускаю шофера. Люблю сам водить.
Мы тронулись, ехали молча, а спустя какое-то время он добавил:
– Знаешь, а пусть это будет нашей тайной. Мне просто хотелось вот так… хм… поездить.
– Мы не на фабрику? – удивилась я. Рабочий день заканчивался.
Он слегка прикоснулся к моей руке.
– Фабрика успеется. Ты расскажи о себе. Любишь по Москве кататься?
Мне стало неловко. При чем здесь моя рука? Он же случайно? Вроде бы ничего такого, но… как-то странно. Но так приятно, что спросил обо мне, что я люблю. Даже папа никогда этим не интересовался, так, в общих чертах.
– Да я… можно сказать, и не каталась никогда.
– Хм… не возил отец? Почему? У него же машина, шофер, возможности.
– Ну как-то… не принято просто так разъезжать, без дела. Папа не одобряет. Машина все же служебная.
– Тоже мне – без дела! Ну тогда я тебя побалую. Ты смотри, какая Москва красавица.
– Куда же мы едем?
– Да просто. Я тебе одно место покажу.
Мы несколько раз свернули. Я выглянула в окно и увидела Кремль, потом перед глазами пронеслась большая стройка – из земли вырастали большие величественные гиганты на металлических растяжках – строили Дворец Советов.
Мы свернули на Крымский мост, снова ехали по Садовому, а потом я перестала узнавать. Это была совсем другая Москва, незнакомая мне. И вот машина затормозила во дворе, как я потом поняла, где-то возле Сокольнического леса. Мы подошли к черному ходу кирпичного дома.
