Оглянись и будь счастлив - страница 14

Опять окраина Верхотурья, опять лесовозный тракт теряется в тайге. Мотоцикл гремит и останавливается: «Садись, крепче держись». «А за что держаться? Обнимать этого дядьку что ли? У меня же Документы!» Раздумывать некогда. Ухватилась за хлястик на куртке и помчались по ухабам. И раз – нет одной пуговицы на хлястике, и два – нет второй пуговицы, и три – хлястик в руках девушки. «Наконец-то приехали… Спасибо». Расстроенный черноглазый «волчонок» семенил не чувствующими холода ногами по мёрзлой земле. «Как стыдно, как неудобно получилось. Оторвала у бедного человека пуговицы и порвала куртку. Какая я непутёвая и бестолковая… Виновата кругом. Простите меня, люди!»

Заимка. На берегу извилистой Туры. Летом река почти пересыхала, зимой воду носили из проруби, зато весной бурлила, несла льдины, камни сносили мост, и разливалась, затапливая интернаты, домики-общежития. Через месяц вода спадала и весь берег утопал в зарослях душистой черёмухи. Таисия, очарованная и восхищённая красотой родной природы, не могла надышаться этим ароматом. Она влюбилась в весеннюю Заимку. В один из таких весенних дней на Заимку приехала сестричка Валечка. Они вместе восхищались нежной красотой черёмухи и суровой красотой тайги с каменными обрывами. Валя подарила сестре маленькую фарфоровую композицию «Журавль и лисица». Тася несколько недоумевала: «Зачем? Зачем тратить деньги на приобретение безделушек?» А Валя, уезжая всё дальше от Верхотурья утверждалась в мысли: «Я никогда бы здесь не жила». В августе на Заимке пекли пироги со спелой черёмухой. Тася, пронизанная заботой о сестре, выслала большой почтовый ящик спелой черёмухи сестричке. Увы, из ящика капала и расползалась по фанере сине-фиолетовой жижа. Вале не удалось попробовать вкусную черёмуху. Для Таси этот случай был тяжёлым житейским опытом. К 1 сентября, дню рождения Таисии, младшая сестра прислала статуэтку балерины…

Девчата, воспитатели детского дома, были молодые, красивые, весёлые и дружные. Теперь вопрос с питанием для Таисии был решён. Она даже немного поправилась, стала выглядеть женственно. Всей гурьбой девчата бегали на танцы за три километра в деревню Глазуновку. Образованные, музыкальные девушки были в таёжных лесах лучом света: на Выборах вели всю документацию, ставили концерты, Таисия танцевала. О музыкальности и аккуратности Таисии ходили легенды. Все девчонки идут с танцев по грязной просёлочной дороге, а у Таисии обувь чистая, как будто летела девушка. На танцах девчонки танцевали друг с другом. Молодых парней в деревне не было кроме двух инвалидов войны.

***

Тася четыре года учёбы сидела за одной партой с подругой из Новоасбестовского детского дома Тамарой Аксёновой. Но Тасю оставили в Свердловской области, не стали разлучать сестёр-сирот. А большую часть девчонок-педагогов распределили восточнее Урала. Такой близкой, почти родной, Тамаре Аксёновой было предписано явиться в районный отдел образования города Комсомольска-на-Амуре. От Свердловска до Хабаровска 6631 километр, почти 6 суток в пути, а ещё от Хабаровска до Комсомольска-на-Амуре четыреста километров. В городе проживали представители ста пяти национальностей. Для Тамары многонациональность была привычным окружением. Но Тамара Аксёнова в письмах писала о неизвестном ей народе – ульчи. (Ульчи или мангуны, или нани жили и живут вдоль Нижнего Амура, на местном языке Мангу. Возможно, молодая учительница начинала трудовую деятельность в Ульчском национальном районе Хабаровского края. А может быть она там прожила всю жизнь? Охотников и рыболовов ульчей не так и много. Основу приезжего населения в районе составляли русские, живущие там, как правило, не одно поколение. Сейчас в поселковых школах изучают родной язык, однако молодёжь владеет им плохо.)