Тени становились длиннее, когда Агниш продирался сквозь чащу, его босые ноги увязали в гниющих листьях. Четвертые сутки без еды превратили мир вокруг в размытое пятно – деревья склонялись над ним, как голодные великаны, их ветви цеплялись за окровавленную рубаху, будто пытались удержать последнего свидетеля сожженной деревни.
Жажда жгла горло раскаленным железом. Воспаленная рана на боку пульсировала в такт шагам, каждый из которых давался с трудом. Агниш остановился у пересохшего русла ручья – лишь несколько мутных луж напоминали о том, что здесь когда-то текла вода. Он рухнул на колени, пальцы копались в иле, выискивая хоть каплю влаги.
"Еще день… может два…" – мысли плыли медленно, как густой смоляной поток.
Он поднял дрожащую ладонь перед лицом. Знак пламени – тот самый, что светился так ярко в пепле Кхарвы – теперь едва теплился, будто сквозь толстый слой пепла. Но странное дело – чем слабее становилось его тело, тем отчетливее он чувствовал…
Другие огни.
Где-то далеко, за горами – большой и яростный, как лесной пожар.
Ближе – крошечные искорки, разбросанные по лесу. Жизнь насекомых под корой, дыхание зверей в норах, даже медленное биение соков в корнях деревьев – все это он ощущал теперь, как слепой чувствует тепло костра кожей.
Агниш судорожно глотнул воздух.
Перед глазами поплыли черные пятна. Он ухватился за ствол березы – кора под пальцами была прохладной и шершавой, будто кожа древнего существа.
"Не сейчас… не здесь…"
Из кармана выпал последний кусочек черствого хлеба – тот самый, что он нашел в развалинах пекарни. Агниш поднял его дрожащими пальцами. Три дня он не решался съесть этот крошечный кусочек, берег его как последнюю связь с прежней жизнью.
Теперь хлеб покрылся плесенью.
Он зажмурился, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы.
Знак на ладони вдруг вспыхнул – не светом, а жаром, будто кто-то влил раскаленное масло прямо в кровь.
Агниш вскрикнул.
И в этот миг увидел.
Не глазами – всем телом сразу.
В пятидесяти шагах – лисью нору с выводком голодных детенышей.
В сотне шагов – мертвого оленя, наполовину съеденного волками.
И совсем близко…
Раненого зверя.
Большого.
Сильного.
Страждущего.
Как и он.
Агниш поднялся, опираясь на березу. Где-то в глубине сознания шевельнулась мысль – это не просто голодные галлюцинации. Знак вел его.
К испытанию?
К спасению?
К новой потере?
Он сделал первый шаг.
Потом второй.
Ноги двигались сами, будто кто-то другой управлял его телом.
Лес вокруг затаил дыхание. Даже ветер стих, и только редкие капли с высоких ветвей падали на лесную подстилку, как удары крошечного барабана.
Агниш продирался сквозь заросли папоротников, их липкие споры оставались на его коже, как следы невидимых пальцев.
И вот…
Поляна.
Бурелом.
И посреди – огромный серый волк с белым пятном на груди в форме полумесяца.
Зверь лежал на боку, его могучая грудь тяжело вздымалась. Железный наконечник стрелы торчал из задней лапы, а вокруг уже собралась черная лужа крови.
Желтые глаза – мудрые, как у старого отшельника – встретились с Агнишевыми.
И в них не было страха.
Только усталое понимание.
Такое же, какое Агниш видел в глазах матери, когда бандиты окружили их дом.
Он опустился на корточки, протянув дрожащую руку.
Знак на ладони вспыхнул ярче.
"Нет…" – прошептал Агниш. – "Не ты…"
Его пальцы обхватили древко стрелы.
И в этот момент волк…
Улыбнулся.
Точнее, Агнишу показалось, что улыбнулся. Может быть, это была просто гримаса боли.
