Агниш проснулся с криком.
В хижине было душно. Он поднял дрожащую ладонь к лицу – знак пылал в темноте, освещая слезы на его щеках. А на самом центре символа отчетливо виднелась новая отметина – крошечный ожог в форме закрытого глаза.
За окном, в ночи, завыл ветер. Но это был не обычный ветер – в нем слышалось эхо того голоса из сна.
А где-то за горами, в храме Лунной Реки, третий светильник погас.
Агниш сидел на корточках у потухшего очага, перекатывая между пальцев тот самый обожжённый уголь, что дал ему старик Вэй. Знак на его ладони пульсировал тусклым светом, будто второе сердце, бьющееся в такт невидимым ритмам мира.
– Сын мой.
Отец стоял в дверном проёме, его силуэт чётко вырисовывался на фоне закатного неба. В руках он держал связку сухих прутьев – топливо для вечернего огня.
– Ты не спал снова.
Это было не вопросом. Отец знал. Всегда знал.
Агниш молча разжал ладонь, показывая свежий ожог. Отец вздохнул, опустился рядом, начал складывать прутья в очаг особым образом – по кругу, словно строил маленький храм из хвороста.
– Видишь этот уголь? – Он ткнул пальцем в чёрный кусочек в руке Агниша. – Когда-то это было деревом. Живым, дышащим. Потом оно умерло, но не исчезло – стало углём. А когда мы его подожжём…
Он чиркнул огнивом. Первая искра упала на сухую траву.
– …оно станет огнём.
Пламя разгоралось медленно, облизывая прутья языками золотого света.
– Карма – это как уголь, сын мой. Наши поступки – деревья. Они умирают, но не исчезают. Превращаются во что-то новое.
Агниш наблюдал, как огонь пожирает хворост. Его знак теперь горел ярче, будто беседовал с собратом.
– А перерождение?
Отец улыбнулся. Подбросил в огонь щепотку благовоний. Дым заклубился синими струйками.
– Видишь дым?
Агниш кивнул.
– Дерево стало огнём. Огонь станет дымом. Дым станет облаком. Облако – дождём. Дождь напоит новое дерево.
Он взял сына за запястье, поднёс его светящуюся ладонь к пламени.
– Ты думаешь, твой знак – это проклятие?
Агниш опустил глаза.
– Они называют меня…
– Они называют течьём реку, не зная, что она впадает в океан, – перебил отец. – Ты – как этот уголь, Агниш. Ты просто промежуточная форма.
Пламя вдруг вспыхнуло ярче, образовав на мгновение чёткую фигуру – человека, сидящего в позе лотоса, окружённого огненным нимбом.
– Будда? – прошептал Агниш.
Отец покачал головой.
– Будда – это состояние. Как огонь. Ты можешь быть углём. Можешь стать пламенем. А можешь…
Он дунул на костёр.
Пламя погасло.
Но в воздухе ещё долго вились тёплые спирали дыма, складываясь в странные знаки перед лицом ошеломлённого мальчика.
– …можешь стать тем, что будет после.
Агниш посмотрел на свой ожог. Теперь он видел его иначе – не как рану, а как…
Первую букву в книге, которую ему ещё предстояло прочесть.
Где-то вдали, за горами, четвёртый светильник в храме Лунной Реки начал мерцать. Скоро и он погаснет.
Глава 2: Тень железных воронов
Крик разорвал утреннюю тишину прежде, чем взошло солнце.
Агниш проснулся от звука бьющейся посуды – мать роняла глиняный кувшин у колодца. Не крик страха, а тот особый вопль, который вырывается из горла, когда ужас слишком велик для слов.
Он выскочил во двор босыми ногами – и замер.
Деревня просыпалась в хаосе.
По главной улице скакали всадники в рваных плащах, лица скрыты за железными масками, похожими на клювы воронов. Их сабли сверкали в предрассветном сумраке, собирая первые лучи солнца, еще невидимого за горами.
