Люди после этого устремили глаза к ночному звездному небу. Как только новый Лорд принимает посох и диадему, небо озаряет северное сияние, означающее окончание обряда и начало правления. Это было самое прекрасное и важное явление. Вот и сейчас все с нетерпением ждали зелено-розовое волнообразное свечение.
Но его все не было. Народ начал шептаться. Брук вопросительно глянула на Мосса, тот нервно пожал плечами.
– Что происходит? – спросил растерянный Энон у отца.
Ханг и Лин тоже беспокойно переминались на месте, постоянно озираясь по сторонам. Инна, кутаясь в шубу, переводила большие глаза с неба на сына и обратно. Отовсюду слышались вопросы ничего не понимающих людей.
– Где сияние?
– Почему так долго?
– Что-то не так?
Все были так увлечены небом, что никто не заметил, как по Энону поползли затвердевающие морозные узоры. Сам же Энон не успел ничего сказать или закричать, только последний раз вздохнул, и его тело обратилось в чистейший лед.
Когда это заметили, было уже слишком поздно.
– Энон! – вскрикнула Брук и ринулась к нему.
На площади начался хаос. Волки завыли. Люди с воплем стали разбегаться от ужаса. Отец отшатнулся от ледяной статуи сына. Инна упала в обморок, ее подхватил перепуганный Мосс. У Лин подкосились ноги, и она рухнула на землю, Ханг с Колдером остолбенели.
Пробившись сквозь суматоху, Брук подошла к глыбе льда, которая минуту назад была ее живым братом. Девушка едва прикоснулась к заледенелой щеке, заглянула в стеклянные, устремленные к небу глаза, и лицо парня покрылось паутинкой трещин. Лед, хрустя, треснул, и Энон распался на десятки полупрозрачных кусочков. Брук, дрожа, успела отскочить, поймав на лету диадему.
– Энон… – простонала она, закрывая рот руками, в глазах заблестели слезы.
Светящийся рисунок на спине отбрасывал на потолок причудливые узоры. Эйден крепко спал, тихо сопя и подложив ладони под щеку. Посреди глубокой ночи его веки дернулись, а брови нахмурились, потому что в безмятежный сон ворвался крикливый черный ворон.
Предвестник смерти.
Он развеял яркую и спокойную картинку сна хлопаньем крыльев, тем самым становясь главным и единственным героем.
Эйден перевернулся на бок и улегся поудобнее, на ощупь ища одеяло, чтобы закутаться в него и укрыться от ночных кошмаров. Он делал так всегда в надежде, что плохой сон изменится на более позитивный. Но одеяла не было рядом, возможно, упало на пол, и он оставил попытки, снова проваливаясь в объятия сновидений.
Ворон никуда не делся, только сильнее раскрыл мощный клюв и противно каркнул. На его клич слетелись другие такие же птицы и, наворачивая круги, заслонили собой голубое небо. Их крик, звеня в ушах, навевал ужас. Что же они так истошно орут? Откуда их так много?
Оконная рама чуть скрипнула. Кто-то спрыгнул с подоконника в комнату. Подошел к кровати и остановился около нее, смотря темными глазами на спящего феникса. От этого взгляда Эйден поежился, будто от холода. Даже разливающийся по венам огонь не мог помочь согреться.
Как смоль черная по локоть рука дотронулась до мягких золотых волос, пробежалась подушечками пальцев по рисунку на коже. Некто накрыл Эйдена одеялом по самую шею и с шорохом скрылся в распахнутом окне. Вместе с ним испарились и вороны из сна, мышцы на лице расслабились, и Эйден умиротворенно доспал до самого утра.
А когда в покои просочилось солнце и янтарные глаза распахнулись, он обнаружил на одной из подушек перо. Выбравшись из-под одеяла, Эйден дотянулся до него и, запустив руку в растрепанные волосы, внимательно изучил находку со всех сторон.
