– Эта штука выходит наружу, да?
– Да, смотри… – Он опустил голову и принялся теребить свои локоны. Белые облачка порошка взметнулись вверх. – Я работал над формулой, – объяснил он, не поднимая головы, – но это вещество либо слишком легко стирается, либо прилипает к волосам, как древесный сок.
– Избавься от этого наряда, – сказала она. – Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Джакомо выпрямился, прижав руку к груди.
– Надеюсь, ты не намекаешь…
– Джакомо.
– Ты используешь в своих целях беззащитного и невинного молодого человека!
– Дай знать, если увидишь такого, и я извинюсь. Давай, Джакомо.
Джакомо скинул плащ из грубой ткани и принялся стягивать рубашку через голову.
– Поспешу исполнить все, что прикажет моя дама… черт… – Подол рубашки зацепился за рясу священника, которая все еще была на нем. – Не поможешь…
Роза ловко распутала одежду. Когда она отступила назад, священник из церкви – теперь уже слегка взъерошенный – улыбался ей в ответ, ловко расстегивая пуговицы.
– Так ли уж необходим был весь этот спектакль? – спросила она.
– Я вижу пару, нуждающуюся в святом союзе, и я дарую им святой союз, – ответил Джакомо. Ряса упала с его плеч, и он стоял перед ней, обнаженный по пояс. – Будь так любезна, верни мне мою рубашку. Или предпочитаешь видеть меня беззащитным?
На одной из его лопаток виднелся след – ожог или шрам, но в любом случае ее это не касалось. Закатив глаза, Роза швырнула в него рубашку, угодив в лицо.
– Я не заметила лифта в церкви, – сказала она. – Как ты это сделал?
– Целуй, целуй, ликуй, ликуй, – пропел Джакомо, когда его голова вынырнула из горловины сорочки. – Сжимают руки и исчезают. Никто не смотрит на священника. Где, черт возьми, мой камзол? О… – Он с силой распахнул ветхую дверь лачуги и выскочил с сумкой. А затем извлек коричневый кожаный камзол. Эта чересчур роскошная вещь, несомненно, была добыта незаконным путем.
– Ты готов? – спросила Роза.
– Почти. – И тут Джакомо отклеил свой собственный нос.
Он растянулся, потянув за собой кожу щек, удлинился, а затем принял прежнюю форму, отделившись от лица. Под ним оказался другой нос, совершенно нормальный, но без широких ноздрей и красноватого оттенка фальшивого носа. Глядя на куски грима телесного цвета, Роза почувствовала легкую тошноту.
Двумя легкими движениями Джакомо сорвал кустистые брови священника и усы фермера. И вот фермер средних лет, а до этого – пожилой священник, превратился в красивого, кудрявого девятнадцатилетнего юношу, с яркими карими глазами и загорелой оливковой кожей. Он обеими руками потирал кожу вокруг носа.
– Всегда жутко чешется кожа после такого маскарада, – объяснил он. – А теперь о разговоре, на котором ты так настаивала.
Роза скрестила руки.
– Предлагаю работу.
Губы Джакомо скривились в легкой улыбке.
– Интересно. И что за работа?
– Я не могу говорить здесь.
Улыбка сделалась шире.
– Еще интереснее. А ты за главную?
– Это моя работа. Я собираю все воедино.
– Роза Челлини! – воскликнул Джакомо. – Ты коварная, очаровательная маленькая змейка!
– Не называй меня очаровательной.
– А деньги будут?
– Больше, чем ты можешь себе представить. Приезжай во Флоренцию, – сказала она. – Через две недели. Там мы сможем обсудить детали.
– Роза, – воскликнул Джакомо. Роза успела вовремя уклониться, и он не успел снова заключить ее в объятия.
– Еще раз схватишь меня, я тебя ударю, – предупредила она.
