С правой стороны закричали «ура», но из членов Г. Думы эту демонстрацию верноподданнических чувств поддержали несколько человек «и сразу осеклись, не встретив поддержки».
Митрополит в сослужении с высшим духовенством совершил молебен. «Время от времени я взглядывал на Думу: на лицах было видно смущение, глаза у большей части потуплены; крестились немногие и изредка; но впечатление продолжительной церковной службы сделало свое дело: понемногу и Дума "разогрелась". Против меня стоял молодой крестьянин с упорно опущенными в землю глазами; сначала он воздерживался молиться; потом стал изредка креститься и наконец размолился усердно». Затем высшее духовенство проследовало на возвышение справа от трона, низшее вернулось в дворцовый собор. Великие князья заняли три нижние ступени трона, несколько придворных стали у подножия.
«Между тем Государь остался один на прежнем месте между эстрадами. Когда все расставились (так в тексте) около трона, взоры зала обратились на Него, стоявшего одиноко. Напряжение чувств достигло высшей степени. С полминуты Он продолжал стоять неподвижный, бледный, по-прежнему страдальчески сосредоточенный. Наконец Он пошел замедленным шагом по направлению трона; неторопливо поднялся на ступени, повернулся лицом к присутствующим и, торжественно подчеркивая медлительностью движений символическое значение совершающегося, воссел на трон. С полминуты Он сидел неподвижно в молчании, слегка облокотившись на левую ручку кресла».
Наконец Государь поднялся и громко прочел приветственное слово с листа, поданного министром двора. Текст этой речи особенно интересен потому, что Государь написал его лично, отклонив все предложенные Ему чужие варианты – Горемыкина, Победоносцева, гр. Палена и др.:
«Всевышним Промыслом врученное Мне попечение о благе Отечества побудило Меня призвать к содействию в законодательной работе выборных от народа.
С пламенной верой в светлое будущее России Я приветствую в лице вашем тех лучших людей, которых Я повелел возлюбленным Моим подданным выбрать от себя.
Трудная и сложная работа предстоит вам. Верю, что любовь к Родине, горячее желание послужить ей воодушевят и сплотят вас.
Я же буду охранять непоколебимыми установления, Мною дарованные, с твердой уверенностью, что вы отдадите все свои силы на самоотверженное служение Отечеству для выяснения нужд столь близкого Моему сердцу крестьянства, просвещения народа и развития его благосостояния, памятуя, что для духовного величия и благоденствия Государства необходима не одна свобода, необходим порядок на основе права.
Да исполнятся горячие Мои желания видеть народ Мой счастливым и передать Сыну Моему в наследие Государство крепкое, благоустроенное и просвещенное.
Господь да благословит труды, предстоящие Мне в единении с Государственным Советом и Государственной Думой, и да знаменуется день сей отныне днем обновления нравственного облика Земли Русской, днем возрождения ее лучших сил.
Приступите с благоговением к работе, на которую Я вас призвал, и оправдайте достойно доверие Царя и народа.
Бог в помощь Мне и вам».
В речи Государя необходимо особо отметить слова: «Я же буду охранять непоколебимыми установления, мною дарованные». Эта фраза, позаимствованная из отклоненного чужого проекта, означала, что манифест 17 октября о даровании Думы Государь не отменит и что Думу созвали с серьезными намерениями. Маклаков впоследствии видел в этих словах обещание, почти эквивалентное присяге Монарха конституции. Особенно отмечалось, что Государь не употребил слова «Самодержец».
