– Я не тяну, а безмолвствия жду! – ответил воевода.
Вечевые сходники зашикали на болтавших и шумевших, и на площади воцарилась мёртвая тишина.
– Еловит, – произнёс Свенельд, шагнув к первому человеку из ряда, и толпа одобрительно загудела: воевода назвал имя жреца верно. Свенельд чуть развернулся и вскинул ладонь.
– Роденцы, вы молчите, покуда воевода всех не поименует, – счёл нужным пояснить Замята.
– Ждажир, Перята, Колун, – назвал Свенельд ещё троих, передвигаясь вдоль ряда от одного к другому.
Пятым стоял незнакомец. Свенельд замер напротив него, подумал, ничего не сказал и сделал шаг в сторону, к последнему жрецу. Парень нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Одной рукой он упёрся в бок, другой сделал широкий плясовой жест. Вёл он себя по-скоморошьи, дурачился, словно всё происходившее донельзя веселило его. Люди в толпе посмеивались над чудаком.
– Дивлян, – сказал Свенельд и толпа опять зашумела, но воевода вновь вскинул руку, призывая к молчанию: – Ещё один.
Он сделал шаг к незнакомцу. И вдруг жрецы, стоявшие рядом, отшатнулись; люди, наблюдавшие зрелище у торца помоста, испуганно ахнули. Кто-то крикнул «Берегись!». Фролаф взвился на помост. Еловит метнулся к Свенельду. Поймав солнечный луч, сверкнуло лезвие ножа в руках незнакомца. Направлено оно было в шею Свенельда. Но спасать воеводу не пришлось. Молниеносно Свенельд перехватил руку, занёсшую нож, и сжал запястье злодея. Второй рукой сдёрнул повязку и вцепился железными пальцами в шею нападавшего. Еловит за его спиной грохнулся на помост. Его толкнул Фролаф. Повалив волхва, оружник Свенельда и сам упал на дощатый пол. Свенельд вывернул нападавшему руку и отшатнулся в сторону. Всё это произошло в считанные мгновенья до того, как брошенный из толпы нож просвистел над ними и впился в бедро злодея. Кто-то явно метил попасть в Свенельда и промазал, потому что воевода вовремя увернулся. Прикрывшись израненным злодеем как щитом, Свенельд огляделся. Его люди уже прорывались ко второму нападавшему сквозь гомонящую толпу. А шутник-покуситель бился в его руках, но не для того, чтобы вырваться, а от сотрясавшей его предсмертной дрожи.
– Ножи в отраве! Берегись! – крикнул Свенельд.
– Всё подстроено! – прохрипел лиходей. – Подстроено! Сговор со жрецами!
Больше он сказать ничего не сумел: изо рта его хлынула кровь. Свенельд оттолкнул от себя тело, и оно тяжко упало на помост. Фролаф склонился над покусителем, вглядываясь в шевеление его губ и прислушиваясь: не скажет ли ещё чего невольно перед смертью?
Второй злоумышленник был схвачен быстро. Но он до того, видно, успел полоснуть себя лезвием отравленного ножа и, когда люди воеводы подтащили его к помосту, уже извивался в судорогах и не мог говорить.
Часть сходников ринулась прочь от помоста, однако все выходы с площади оказались перекрыты гриднями дружины Свенельда, занявшими улицы в то время, когда воевода держал речь.
– Остановитесь, чада! – нёсся над площадью зычный голос Еловита. – Остановитесь! Передавите же друг друга!
– Роденцы, угомонитесь! Угрозы нет! – взывал к собравшимся Свенельд.
– Охолонись, дурачьё! – орали гридни, сдерживая щитами натиск горожан. – Не выпустим!
Некоторое время сходники пытались прорваться сквозь заслоны, но сладить с гриднями, ежедневно упражнявшимися в умении держать «стену щитов», было непросто. Сопротивление плавно перетекло в словесные перепалки:
