Людское море заволновалось, зашумело шибче, покатило волны пересудов.
– Человек? Не волкодлак?
– Не волкадлак, баит. Человек, мол…
– Да как же так?
– А вот так… Брехал, вещает…
– А нынче не брешет?
– Кто ж его знает…
И явственно слышались в многократно повторённых вопросах и ответах оттенки разочарования. Порой нечто наиболее вероятное оказывается наименее желанным для человеческой души. В очередной раз Свенельд убедился, что люди не хотят скучной правды, они жаждут чудес.
– Стало быть, нет в тебе вещих умений?
– На кой нам тогда таков князь сдался?
– Так вам волкодлак всё-таки надобен? – рассмеялся воевода. – Любо пужаться? Ну, есть у меня умения… Коли желаете, покажу, повеселю вас… Пусть мне глаза завяжут, а моего коня станут мордой к помосту держать. Буду его глазами глядеть и всех священных мужей угадаю. Любо?
– Любо, воевода! Любо! Давай, удиви нас!
– Вы согласны, высокочтимые жрецы? – Свенельд обернулся к священным старцам. Утвердительные кивки были ему ответом.
– И меня заодно угадай, воевода, – выкрикнул Перята и поднялся на помост.
Быстро была найдена тряпица. Принёс её Замята. Жрецы и Перята поочерёдно приложили свёрнутую в несколько раз ткань к своим лицам, проверяя, плотно ли повязка закрывает зрение. Все одобрительно кивнули – подтверждая, мол, подвоха нет, всё по правде. После этого Свенельду завязали глаза. Священные мужи поднялись с лавки и, перемешавшись, выстроились посередь помоста. Вместе с Перятой-торговцем их было шестеро. Народ на площади замер. Фролаф подвёл коня. И тут вдруг, подтянувшись на руках, на край помоста присел невесть откуда взявшийся молодец. Был он одет в нарядную вышитую рубаху, подпоясанную поясом, и свободные порты, обмотанные на лодыжках онучами. На ногах – кожаные поршни. Парень как парень.
– Это кто ещё? Чегой-то он? Чего удумал? – зашумели в толпе.
Гридни Свенельда ринулись к нему, но парень поднял руки, показывая, что никакого оружия при нём нет.
– Ярл! – крикнул Фролаф на северном языке. – На помосте – чужак! Задержать его?
– Не трогайте! – ответил Свенельд по-славянски.
Гридни отошли от незнакомца. Парень ловко вскочил на ноги и бесшумно приблизился к ряду жрецов. Склонил голову перед Еловитом и, подойдя к Любру, жестами предложил ему уступить место.
– Да! Да! – загудела толпа. Затея усложнить воеводе задачу пришлась зрителям по душе.
Фролаф встревоженно глядел на Свенельда. Воевода стоял неподвижно, никак не отвечая на творившиеся вокруг непонятности. Любр вышел из ряда, шутник зянял его место. Парень приложил палец к губам, призывая людей к молчанию.
– Священные мужи готовы, воевода Свенельд, – провозгласил Замята. – Позволь подвести тебя к ним?
– Справлюсь сам, – глухо ответил воевода и направился к ряду жрецов.
Ступал Свенельд спокойно, но явно не так уверенно, как он ходил с открытыми глазами, и даже споткнулся раз, вызвав в толпе удивлённый и взволнованный ропот. Он подошёл к жрецам, замер напротив первого, ничего не сказал, сделал шаг ко второму. Не проронив ни слова, он недолго постоял напротив каждого. Незнакомец, заменивший Любра, был предпоследним. Когда Свенельд миновал его, парень скорчил забавную рожицу: вытаращил глаза, почесал темя, взлохматив волосы.
Завершив проход вдоль ряда мужей, Свенельд вернулся на место. Некоторое время он стоял недвижим, молчал, словно над чем-то раздумывал.
– Называй давай! Не тяни! – раздался выкрик из толпы.
