– Семён? Ну, конечно, он, только в штатском!
Зоря бросилась к нему, оттесняя сестрёнку в сторону. Им так много надо было успеть сказать, объяснить, они не находили слов и только глядели друг на друга. Перед неминуемой разлукой взгляды были красноречивее слов.
Они так и простояли молча, пока со школьного крыльца не раздалась команда:
– В колонну по четыре, становись!
Зашевелилась толпа, смолкла гармошка, оборвалась недопетая частушка, послышался женский плач. Зорька держалась за рукав Семёна, шла рядом и говорила:
– Сёмушка! Папка велел сказать, что всё помнит. Он ничего не забыл. Понимаешь, Сёма? Помнит. Он так и сказал – всё помню!
Словно это было самым главным сейчас. Семён прижал Зорю к груди, поцеловал в губы. За спиной сестры стояла Райка. Её широко раскрытые глаза были полны детского восторга, тревоги и слёз. Этот взгляд тронул сердце Семёна. Он ободряюще кивнул:
– Не унывай, Раюха! Вернусь с победой!
Вскинул вещмешок за спину и встал в строй. Колонна медленно тронулась со школьного двора. Семён оглядывался и искал в толпе провожавших знакомое лицо. Такое милое и знакомое лицо. Мелькнула её косынка у ворот ограды. Стараясь перекрыть голоса толпы, он закричал:
– Зоря! Жди меня! Я обязательно вернусь!
Зорька утирала слезы на щеках и долго махала рукой вслед колонне, тающей в конце улицы.
Домой шли не торопясь. Каждая молчала о своём. Зоря корила себя, что не нашла правильных слов, что не рассказала о своём чувстве, которое зародилось ещё в деревне, когда они были совсем ещё детьми, которое не прошло, а только притихло на время, чтобы вспыхнуть с новой силой при встрече. И как это несправедливо – встретиться спустя годы и вновь расстаться. Райка радовалась за сестру. Помнила, как та плакала в подушку, когда папка забирал всю семью в Москву, не дав попрощаться, а они с Семёном встретились здесь. Какие они красивые и счастливые! Она завидовала сестре, уж больно Семён был хорош. Высокий, стройный, сильный. И любит. Её фантазии разгулялись не на шутку.
– Ну и что, что старше меня? Подумаешь, всего на девять лет. Ой, что это я? Он же Зорьку любит.
Она украдкой посмотрела на сестру – не догадалась ли, не прочла ли по глазам крамольные мысли?..
* * *
Вскоре от Семёна пришла долгожданная весточка. Герасим не сразу отдал Зорьке серый листок, свёрнутый треугольником, заставил поплясать. Она читала письмо, а вся семья собралась за столом и выжидающе глядела на трясущиеся руки, на горящие глаза и счастливое лицо. Первой подала голос Варвара:
– Что пишет? Не томи, дочка.
– Мать, погодь, она сама не своя щас, – усмехнулся Герасим, – вишь, как светится.
Райка пыталась заглянуть в листок, но сестра прижала его к груди. Немного пришла в себя, продолжая улыбаться и никого не видя. Только одно поняла из написанного: жив её Сёмушка, жив родной! Прочитала второй раз.
Варваре не терпелось:
– Ну? Не томи, рассказывай.
– Всё хорошо. Ещё не на передовой, – рассказывала Зоря. – Пока окапываются, готовятся встретить врага и бить нещадно. Всем передаёт большой привет. Желает здравствовать.
– И всё? – удивилась Райка.
– Для тебя – да! – отрезала сестра, пряча треугольник под подушкой. – Остальное тебя не касается. Это личное.
* * *
С истребительным батальоном, сформированным в 270-ой московской школе, Семён попал в 13-ую Ростокинскую дивизию народного ополчения. Времени на обучение военным и тактическим навыкам катастрофически не хватало, но все горели одним желанием – задержать врага, остановить стремительное наступление на Москву.
