И хотя прошло уже пять лет, как некому стало заикаться, чтобы на юг от посёлка никто носа не совал, Вадим по привычке охотился в знакомых местах. Теперь же решился на вылазку на юг только потому, что знал – в известных ему угодьях сейчас живности нет. Выгнало её оттуда беспощадное солнце, в пыль высушив всю растительность. Поэтому и решил Коробов испытать счастье в некогда запретной зоне – авось там земли получше, не такие кремнистые, и на них хоть что-нибудь да растёт. А если растёт, то есть надежда встретить зайца или сайгака.
Полуденное солнце пекло немилосердно. В этот час степь напоминала лунную поверхность – настолько была безжизненной. При этом белесая кремнистая равнина сливалась на горизонте с таким же белесым небом, и от сияющего со всех сторон слепящего безумия казалось, что находишься в горниле муфельной печи. Не было обычного дрожания воздуха у земли, когда она под палящими лучами начинает «парить». Ни грана влаги не осталось в запёкшейся в камень почве. И хоть и намёка на подобие ветерка в степи не ощущалось, в неподвижном воздухе висела пыльная дымка. Похоже, немилосердное солнце, выпарив из степи последние крохи влаги, теперь с иезуитской жестокостью дробило её своими лучами в пыль.
Минут сорок Вадим шёл строго на юг, пока за горизонтом не скрылись здания гидрошахты. Тогда он остановился, раскрыл рюкзак и собрал «тулку». Вставив в стволы патроны, закрыл затвор и повесил ружьё через плечо. Затем нацепил на пояс патронташ и подогнал лямки рюкзака, чтобы изрядно похудевший заплечный мешок плотно прилегал к спине и не мешал при выстреле. Надежды на встречу с каким-нибудь животным практически не было, но чем чёрт не шутит!
Закончив приготовления к охоте, Вадим внимательно осмотрелся. Степь на юге ничем не отличалась от степи на севере, востоке и западе. Даже сквозь солнцезащитные очки её белесая поверхность отражала столько света, что резало глаза. А неподвижный раскалённый воздух был настолько плотным, что пыль, поднятая ногами Вадима, прямой полосой висела за ним до самого горизонта, напоминая собой сильно размытый инверсионный след самолёта.
Вадим достал пластиковую бутылку и смочил губы. Только смочил, но и этого оказалось достаточно, чтобы в горле перестало першить, а резь в глазах ослабла. Плохо, конечно, что у него мало воды – до завтрашнего вечера, как он предполагал охотиться, её не хватит. Однако об инциденте во дворе заброшенной обогатительной фабрики он ничуть не жалел.
Ещё где-то около часа Вадим шёл строго на юг, внимательно осматриваясь по сторонам. И признаков живого вокруг не было. Зато досмотрелся до того, что в глазах начало рябить, а затем заплясали солнечные зайчики.
«Вот если бы эти зайчики были настоящими, настрелял бы – домой не унести…» – попытался шуткой взбодрить себя Вадим. Он ступил на неприметный пригорок, сделал шаг вперёд и… И полетел в пустоту, не ощутив под ногами опоры.
Пришёл он в себя на дне глубокой, метров пяти, ямы, напоминавшей воронку от авиабомбы. К счастью для Вадима, падал он не отвесно, а съехал по склону на спине. Руки-ноги были целы, но затылок ушиб основательно. В последний момент ударился обо что-то твёрдое. Впрочем, всё здесь было твёрдым – окаменевшие склоны ямы ничем не отличались от поверхности степи. И если воронка действительно была следствием некогда взорвавшегося фугаса, то бросили бомбу никак не позже, чем тысячу лет назад. Ну там татаро-монголы или те же гунны с ковра-самолёта на бреющем полёте…
