– Пройдемтесь со мной.
Они вышли из здания и медленно пошли по скверу рядом с центром «Вердикт». Было тихо, только шуршали под ногами опавшие листья.
– Я работаю с «Знающими» три года, – начал Андрей. – За это время через мою практику прошло больше тысячи человек. Знаете, что меня больше всего поражает?
Елена молчала, ожидая.
– Скорость. Скорость, с которой они ломаются. – Голос Андрея стал жестче. – Классическая психология говорит: принятие неизбежности – процесс постепенный. Стадии горя, работа с отрицанием, поиск смысла… Но здесь – другое.
Он остановился, посмотрел на нее внимательно.
– У меня есть пациентка, Мария. Двадцать семь лет, диагноз – БАС, до первых симптомов восемь лет. Через полгода после получения прогноза у нее начались конверсионные расстройства – психогенные параличи. Сначала кисть левой руки на несколько часов, потом ноги. А недавно – полная потеря зрения на сутки.
Елена почувствовала знакомый холодок в груди.
– Органических причин нет?
– Никаких. Полное обследование. Но ее тело… оно как будто репетирует будущее. Готовится к тому, что должно случиться через годы.
Они шли молча. Потом Андрей добавил:
– У меня есть статистика. Неофициальная. Среди «Знающих» частота конверсионных расстройств в тридцать раз выше нормы. Психогенная слепота, параличи, потеря речи… Массовые психосоматические реакции, которые точно копируют симптомы их будущих болезней.
– Вы это кому-нибудь докладывали?
Андрей горько усмехнулся.
– Докладывал. В «Вердикт», в Минздрав. Знаете, что мне ответили? Что это нормальная реакция на стресс. Что нужно просто лучше готовить пациентов к получению диагноза. А один консультант прямо сказал: «Доктор Морозов, может, вам стоит пересмотреть методы работы? Не вы ли внушаете пациентам эти симптомы?»
Елена узнавала знакомый почерк – систему, которая любую критику превращала в проблему критикующего.
– А вы… вы проходили тест?
– Нет. – Андрей покачал головой. – И не пройду. Я видел слишком много, чтобы верить, что знание будущего – благо.
Это было именно то, что нужно было услышать Елене. Человек, который работал в системе, но не был ее пленником.
Дина: Цифровой Археолог
Познакомиться с Диной Елена смогла благодаря Андрею. Оказалось, что молодая биоинформатик иногда консультировала его пациентов – помогала им понять, что означают их генетические тесты, какие есть экспериментальные методы лечения.
Дина Крылова, двадцать шесть лет, кандидат биологических наук со специализацией в области медицинской статистики и анализа больших данных. Работала в небольшой независимой лаборатории, которая занималась персонализированной медициной.
Встретились они в маленьком кафе в центре города. Дина выглядела именно так, как Елена представляла себе современных биоинформатиков – худенькая, с большими очками, в джинсах и свитере, с ноутбуком, который, казалось, был приращен к ее рукам.
– Я слышала о вашем исследовании, – сказала Дина без предисловий. – Андрей рассказал. И знаете что? Я уже давно подозреваю, что с данными «Вердикта» что-то не так.
Елена наклонилась ближе.
– В каком смысле?
Дина открыла ноутбук, показала экран, заполненный таблицами и графиками.
– Я занимаюсь мета-анализом данных по нейродегенеративным заболеваниям. Собираю информацию из разных источников – исследовательских центров, клиник, статистических служб. И есть одна странность.
Она указала на один из графиков.
