В поселке Басакиных знают все. В жизни прежней, советской, Яков работал мастером на здешнем заводе. Потом началось, как везде: вместо зарплаты – обещания: «Подождите… Потерпите…» Порой взамен денег муку дают, сахар, обувь, консервы. Называлось это «бартером». У Якова двое детей, пришлось подрабатывать. Сначала на своей машине с тележкой-прицепом он ездил на воронежские сахарные заводы, на мельницы, закупал товар подешевле, продавал его мешками, что называется, «с колес», в поселке или на окрестных хуторах.
Когда стало понятно, что заводу приходит конец и другой работы в поселке не будет, решили заняться торговлей всерьез. Заняли денег, поставили склад во дворе, купили в рассрочку фургон. Колесо закрутилось. Сначала – разборная палатка, утром да вечером – канитель; потом устроились попрочнее: фанерный домик возле самых ворот рынка.
Прижились. Место бойкое. Приветливая говорливая Любочка, черноглазая, сухощавая, всегда при деле: покупателей нет, значит, фасует товар, раскладывает, в разговор вступая охотно, но дела не оставляя.
– Яша? В городе, в город поехал.
– В Карповку, за мукой. Мука замечательная. Ее хорошо берут. И вы берите. Последние мешки…
– Уехал за сахаром, в Воронеж. Дорожает сахарок. Сейчас мы по старой цене продаем. А привезет, наверно, уже подороже. Конечно, все дорожает. Тем более скоро лето. Начнут варенье варить. Надо брать, надо…
Поселок не больно великий, тем более что бывших заводских работников много – знакомства давние. На базар идут не всегда с нуждой, а порою лишь прогуляться да новости собрать, особенно пожилой народ.
– Здорово живете!
– Слава Богу, и вам здоровья! – приветливо отвечает Любочка.
– Где Яша? Либо в город подался?
– В город, в город… На базы. Куда же еще. Такая наша работа.
Но в последние годы люди порою слышат от Любочки речи иные, странные, особенно для базарных соседей-торговцев.
– Где Яша? Либо в город погнал? Или подалее?
– Рыбачит… На той неделе так хорошо поймал. Нынче опять поехал. Любит это дело. Пускай… – с улыбкой говорит хозяйка. – Передых тоже нужен.
Рыбачат в поселке многие. Одни по нужде, другие в дни воскресные, для забавы. Летом над водой посидеть, зимою по льду с буром побегать, погонять судака да окуня, свежим воздухом продышаться – славное дело. У кого время свободное есть. Народ торговый, особенно мужики, услышав Любины речи, лишь вздыхают. Попробуй вырваться. У Басакина иное.
– Поехал зайчиков погонять, – в зимнюю пору отвечает Любочка на чей-то вопрос. – Собачка заскучала, она породистая, охотничья. Привозит зайцев. Сами едим и сыну – в город. Зайчатину, если хорошо отмочить, нашпиговать, натереть…
Ловкости Любе не занимать: товар отпускает, деньги берет и успевает про зайчатину рассказать – чем шпиговать, натирать, как обжаривать и тушить.
– Любочка! – останавливают ее бабы-торговки из ларьков соседних. – Слюнки текут от зайчатины. И мужиков наших не сбивай. Охота, рыбалка… Они и так глядят, как бы куда увеяться. Кохаешь своего Яшеньку – и кохай! Молчком.
Люба посмеивалась.
– А как же… Хороших мужей надо беречь. Тем более Басакины – казаки. Может, завтра война?! – хохочет она. – А Яша будет усталый…
Конечно же охота да рыбалка для Якова – забава нечастая. Главное дело – работа: лето ли, зима, снег ли, дождь, но в четыре утра подъем, осенью да зимой – впотьмах, торопливый завтрак, погрузка товара. И поехали на базар, к палатке своей.
