— Она хочет, чтобы ты её угостила, – возвестил конюх.
— Прости, милая, у меня ничего нет, – сказала Эйва, обращаясь к пони, та фыркнула, словно действительно поняла сказанное, и, потеряв к женщине интерес, стала жевать сено.
Эйва посмотрела на мужчину, который так и стоял в двери, не шевелясь.
— Только не говори, что ты тут спишь, а я твоё место заняла, – проговорила горничная, хмурясь и сдерживая пошленькую шуточку про четвероногую подружку.
Горничная всё пытаясь вытащить из него больше чем три-четыре слова. В ванной комнате у герцогов же сказал, а тут снова разучился.
— Нет, мы с Бэлтом спим в комнате, там в кладовых, – ответил конюх, потом цыкнул, обращаясь к пони, ещё раз и ещё. Та повела ушами, обернулась на него и, к невероятному удивлению Эйвы, вышла вон.
— То есть с людьми ты не умеешь говорить, а с лошадьми без проблем? – улыбнулась горничная.
— Я умею и с людьми говорить, – возразил конюх.
— Не знаю-не знаю. Я слышу от тебя преимущественно “хм”, “да”, “нет”, “доброе утро” – это максимум.
Он ухмыльнулся кривовато.
— Я поняла, – улыбнулась она, — с нами просто не о чем говорить, вот с лошадками – другое дело.
— Может и так, – согласился он.
Эйва рассмеялась, потом потянулась и встала.
— Прости, что вторглась в твои владения, – склонила она голову.
— Здесь нет ничего моего. Тут всё принадлежит герцогу, – возразил конюх и вот-вот, сказал-таки чуть больше четырёх слов.
Она снова усмехнулась, чем вызвала у него недоумение. Он кажется хотел спросить, почему она смеётся, но не спросил, потому что Эйва двинулась на выход и вот в очередной раз Рэндан застыл, не давая ей возможности выйти. И вот ведь – пони пропустил и сюда и обратно.
— Можно? – спросила она, глядя ему в глаза и приподнимая бровь.
— Да, – кивнул он, словно очнувшись от сна, неуклюже встал боком в дверном проёме.
И горничную никак не отпускало чувство, что он играет, что он совсем другой. Он не тугодум и не увалень – ведь смог он как-то успеть оградить её от удара дворецкого, когда тот замахнулся. Был быстрым и зубастым. И дело своё знал и руками работать умел. Почему-то казалось, что и говорить хорошо и складно он умеет, скорее всего и читать и писать. Но зачем тогда это представление?
Эйва прошла так, чтобы максимально сильно задеть Рэндана и глаза его полыхнули в отблеске освещения на внутреннем дворе, и нет это были не отблески удачно упавшего света – он играл и вот треснуло, она его задела.
— Эйва, ты чего такая? – спросила Янра, делившая с ней комнату, когда женщина вернулась с конюшни.
— Какая?
— Загадочная, – ответила служанка вдовствующей графини.
— Да нет, просто устала, но это такая радостная усталость, – сказала Эйва, ложась в постель.
— Радостно устала? – удивлённо переспросила Янра. — Вот ведь.
И они захихикали, устраиваясь поудобнее и желая друг другу спокойной ночи.
Неделя подходила к концу, а вестей из столицы всё не приходило. Это было странно и нервировало почти всех – и господ и слуг.
Хоть погода радовала – тепло и сухо.
Госпожа Лана стала надевать перешитые Эйвой юбки, наверх надевая рубашки своего супруга или его брата. Ниилла восторгалась герцогиней и та, действительно выглядела отлично – такая милая небрежность. Вот бы ещё характер такой был.
Эйва успешно перешила ещё пару нарядов, а потом ещё пару.
Но всё же Ланира приказала собираться в столицу, потому что “плевать, я хочу посмотреть своими глазами, что там происходит!”
