Марка отстранилась и отошла на несколько шагов. Атка поняла это только тогда, когда перестала ощущать боль в запястье. Она потерла его другой рукой и заметила, что от теплых пальцев на посиневшей от холода коже остается красный след.
– Скажи, берегиня, ты всерьез думаешь, что мне нужна твоя книга? В самом деле веришь, что мне станет лучше, если кто-то из человеков возненавидит тех, кого я сама ненавижу так сильно, что не смогла просто умереть?
– Я не знаю, Марка. Наверное, ты права, и тебе не станет лучше. Но ты должна знать, что я своими глазами видела людей, которые находили ключ от своей клетки на страницах книг. И потом, что бы ты обо мне ни думала, я не настолько сумасшедшая берегиня, чтобы заниматься тем, что вообще не вызывает в людях благодарности.
Кикимора удивленно подняла брови и озадаченно почесала острый нос, задев черным ногтем маленькое колечко, вставленное в ноздрю. Ее глаза посветлели, стали цвета свежего мха, вместе с ними и непослушная челка приобрела салатовый оттенок на самых кончиках. Марка развеселилась и показала острые зубы:
– Теперь я тебя узнаю, берегиня. Ты только и говоришь всегда, что о человечьей благодарности да о дарах, что тебе силу дают. А то вдруг впервые тебе взбрело в голову о Марке поговорить – я и не знала, не заморочена ли ты, часом.
Глава 5. Макс и открытый люк
Восаград Максу нравился, даже несмотря на то, что хостел «нагрел» его на предоплате, оправдывая это происками потусторонней силы. Выслушав сбивчивый рассказ о коварных ночных духах и вдоволь налюбовавшись на пунцовеющий нос и щеки девушки-администратора, Макс Запольский включил камеру на телефоне и согласился заплатить еще раз, если ему дадут другую комнату и в этот раз его абсолютно точно внесут в их базу данных и дадут защищенные от нечистых бумаги на подпись. И, да второй экземпляр он хотел бы получить в свое распоряжение, уж будьте так любезны, сударушка. Спасибо, и будьте здоровы.
Совершенно довольный своим великодушием и способностью мирно «разрулить» нелепый конфликт, что, в итоге, привело к ожидаемому повышению класса номера, Макс вышел на улицу и подставил лицо теплым солнечным лучам. Резные тени от нестриженых крон вязов лежали на мелкой цветной брусчатке до того художественным образом, что Макс потянулся расстегивать чехол – это следовало снять. Хоть и не для рабочего проекта, а значит, придется потом затирать «следы преступления» на карте памяти, да и целом он сомневался, что это куда-то дальше папки «Тени» хоть когда-то пойдет. Но мало ли, может, рано или поздно и эта подборка получит свою выставку.
Макс выставил светочувствительность и сделал несколько снимков. Отступил на пару шагов, чтобы в кадр попала еще и девочка в светлом платье с красной сатиновой лентой на подоле. Девочка была страшно занята своим детским калейдоскопом и вряд ли замечала, что встрепанный дядя в мятых хлопковых брюках и полосатой рубашке снимает ее, пока она разглядывает пересыпающиеся кристаллы. Красно-белая лента из мягкой льняной косы девочки развязалась и касалась края кадра, так что Макс сделал еще один шаг назад вслепую. Он был захвачен азартом фотографа, когда ценен каждый миг, пока кадр «собран». Все что угодно могло произойти в любую секунду: девочка заметит объектив и приосанится, уберет калейдоскоп или скорчит рожицу, ее окликнет мама или заметит съемку без разрешения, и тогда у Макса будут проблемы. Все что угодно может в любую секунду разом разрушить кадр, и он думал только о том, чтобы успеть поймать его до того, как…
