Замок щелкнул, и в дверях снова показался Артур с костюмом на плечиках, в целлофановом пакете и рубашкой в совсем новой упаковке.
– А чай так и стоит, – раздраженно, но при этом флегматично прокомментировал Гард, глядя на кружку, стоящую перед Араном. – На вон, переоденься. Меньше всего на своей совести хочу твою смерть.
– Не надо, Арти, – тоскливо ответил Аран, глядя на кружку, – мне ничего не надо.
– Переодевайся давай! – вспыльчиво процедил Гард. – Упрямый же ты человек, Рудберг!
Он порывистыми движениями сам сдернул с костюма пакет и бросил его Арану, принявшись вытаскивать иголки из упаковки рубашки.
– Это все компании принадлежит, – все еще злясь, пояснил он. – Не совсем уверен, для чего они одежду здесь держат. Наверное, на случай, если кто-то кофе выльет на себя перед совещанием. А может, чтобы после купания в бассейне – у нас тут бассейн есть, – с видимым удовольствием не преминул добавить он, – потом чистую одежду надеть. Всегда приятнее, когда…
По телу Арана пробегала мелкая дрожь, и время от времени его всего передергивало, потому он сдался в своих не особо упрямых попытках отказаться от помощи этого выскочки и принялся стягивать с себя промокшую куртку. Снять мокрую, прилипающую одежду оказалось не так просто. Еще сложнее оказалось натягивать на свое влажное тело одежду сухую. Расквитавшись, наконец, с трудоемким занятием, он почувствовал тепло и усталость и снова сел на стул, даже взяв чашку, чтобы согреть руки. Гард окинул его взглядом и презрительно усмехнулся:
– Тебе идет. Не хочешь тут работать? На меня.
Аран показал ему неприличный жест, даже не поднимая глаз, и почувствовал, как Гард довольно ухмыльнулся и снова сел на стул напротив. В воздухе вновь повисло молчание, но теперь тишину нарушало дыхание еще одного человека.
– Уверен, что все у вас там наладится, – тихо и уже спокойно проговорил неожиданно Гард. Аран по привычке похлопал себя по карманам в поисках сигарет, но вспомнил, что все – в его мокрой одежде, и разочарованно вздохнул. Артур достал из своего кармана пиджака пачку и зажигалку и, закурив сам, положил их на стол Арану.
– Нас в семье трое детей, – раскуривая сигарету, объяснил Аран, – и у отца для благословения есть и другие варианты.
– Хм, а у моего – нет, – задумчиво поддержал разговор Артур. – Я единственный ребенок, и отец намерился сделать меня королем мира.
Выдыхая сигаретный дым, он поднял глаза на Арана и откинулся на спинку стула:
– Расскажи, что случилось.
Похоже, они оба все же успокоились. Или, по меньшей мере, научились не давать выхода своему раздражению и взаимной неприязни.
– Восемь лет назад я разбил кружку отца, – спокойно ответил Аран.
Своих объяснений он не продолжил, снова о чем-то с грустью задумавшись, и Гард поднял брови:
– Серьезно? У вас все в семье такие сентиментальные?
– Я впервые в жизни тогда солгал родителям. Сказал, что не я это сделал, – он подумал и исправился, подобрав другие слова. – Я их разочаровал. Потом из-за этого вся наша семья долго в норму прийти не могла, никто ни с кем долго не разговаривал.
Он снова затянулся сигаретой, смотря в стол.
– В нашей семье самое важное – это самоуважение и достоинство, как повторяет папа. Так что однажды я все-таки, наверное, разобью нос твоему Руфусу, если он меня доведет. Так вот, солгать родителями, намеренно, глядя им в глаза, и пять раз повторить: «я этого не делал», это, как бы тебе объяснить, – он зажмурил один глаз и скривил рот, подбирая слова, – очень низко и подло.
