Эрик поднял лицо и всмотрелся пристально. Испытующий взгляд его был тяжел. Он молотом вбивал меня в мощеную улицу, как хрустальный цилиндр в землю.
И я глядела на него во все глаза. Их щипало, они слезились, но я не прикрывала век. Пусть смотрит, пусть видит, как я его… Да. Да. Если бы нет, я бы в жизни не согласилась на то, что произошло в пещере.
– А стоило бы постыдиться, – папа закатил глаза и пощелкал пальцами по экрану, проверяя надежность чар.
– М-мне? – захлебнулась я, прижимая руками зашевелившийся сверток. – Ты держал в клетках чудесных созданий, ты пленил разумных существ, ты обезволил редчайших ламбикуров и заставил их служить злу!
Про свою судьбу, израненную графскими амбициями, промолчала. Он ведь намерен вернуть меня жениху. Стряхнуть пыль с порванной сорочки, стереть кровавые кляксы, залечить царапины и, убедившись, что куколка вновь тиха и послушна, передать в руки Раскова. Будто ничего и не было. А то, что было, приукрасят в «Трибьюн».
Судьба-богиня, надеюсь, брачное ложе, неоднократно испытанное Алексом, успело сгореть со стыда… А сам жених, брошенный у алтаря, и видеть меня не желает.
Потому что невозможно стереть из памяти все, что случилось в Дебрях. Прохладный пол пещеры, волнистый каменный свод, жаркие выдохи и хрипы. Объятия, поцелуи, обостренные чувства. И Эрик со мной. А я с ним. И это нужно обоим.
Всему конец… Все кончилось, нас поймали. Свобода оказалась ложью, дурашливой выдумкой: от папиных когтей не убежать. Не скрыться ни в одной пещере. Как наивно было думать иначе.
И как мерзко становилось от мысли, что Расков по-прежнему желает нашего брака. Ребра пробивало тупой болью, хотелось усесться на камни, обхватить колени и обреченно поскуливать.
– От ищеек Совета никакого толка… – удрученно пропыхтел отец. – Я пытался решить вопрос законно. С теми полукровками, что разбили стекла в моем банке и забаррикадировали дверь. Достаточно было послать ламбикуров по следу их крови, и наутро все облезлые шавки сидели бы в клетках! Но нет же, я ведь почетный, законопослушный гражданин! Я сообщил о нападении в магтрибунал. И вшивые волчата обвели вокруг пальца лучшего мага-следопыта!
– Разве… разве в магтрибунале не твои люди? Которые докладываются теле-маго-граммами о каждом шаге? – прорычала я сквозь зубы. Ягодка скисла, забродила и вконец обезумела, раз смела перечить отцу.
Творился какой-то кошмар. Мои колени под огрызками ткани дрожали, губы тряслись, в носу хлюпало. Такой уязвимой и безвольной я не ощущала себя даже в тот день, когда получила от маменьки письмо о помолвке. Я не могла ничего сделать. Ни Эрику помочь, ни себе.
– Ну… не все. Остались еще непокорные, с принципами, – рассмеялся мой отец. – И гипноз на них, как назло, не действует. Как славно, что у меня всегда есть запасной план. Я банкир, я не могу полагаться на Судьбу и случайную удачу. Уведите животное в клетку. И… смените воду в блюдце. Наш зубастый гость, кажется, хочет пить.
Последнее предназначалось стражам. Под мой скулящий вой Эрика потащили к заговоренной двери в аптекарский дом.
На пороге стоял индус с брошью на лацкане аляписто-яркого пиджака. Пожилой мужчина с длинной черной бородой оторвал бирюзовый камень и развернулся ко входу.
– Нет, нет, папа, ты не посмеешь! Я всем расскажу, я… не позволю тебе…
Я билась раненой волчицей, стонала, хныкала, но ни один мускул на лицах конвоиров не дрогнул. Они подчинялись отцу всецело.
