ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ. Опыт русского православного миссионера из Америки - страница 23

Количество сохранившихся копий древних текстов

Большую часть того, что историкам известно из периода правления Цезаря, по которому в университетах в основном и изучается История Древнего Рима, дошло до нас по 251 списку его «Галльских войн». Много это или мало? Если сравнить эту цифру с другими заслуживающими доверия историков источниками – философскими трудами Платона (210 копий), «Историей» Геродота (109 копий), «Историей от основания города» Тита Ливия (150 копий), «Царём Эдипом» Софокла (193 копий) – этот показатель окажется чуть выше среднего. То есть обо всей платоновской философии, по отношению к которой вся современная европейская философия представляет из себя «не более, чем ряд примечаний на полях Платона»[55], науке известно по двумстам десяти более или менее объёмным отрывкам. От нескольких десятков до нескольких сот рукописей того или иного древнего документа принято считать вполне надёжным их числом, но, конечно, бывают и исключения, каковым является Гомерова «Илиада», дошедшая до нас в количестве 1757 копий. Но на то оно и исключение, чтобы подтверждать известное науке правило.

А теперь посчитаем, сколько новозаветных рукописей имеется в распоряжении учёных, то есть применим к жизнеописанию Христа те же самые критерии, которые применяются текстологами к другим документам древности. Если речь и в самом деле идёт об историческом событии и историческом документе, имеем на это полное право. «Как Слово стало плотью в определённом месте и в определённое время, так и текст Писания, да и всякое иное проявление веры, возникает и живёт внутри исторического процесса, а значит, его внешние, исторические формы могут быть изучаемы с помощью обычных научных методик», – пишет современный филолог-библеист Андрей Десницкий.[56] Так вот, за тот же период рукописной передачи текста, то есть со времени создания оригинала до изобретения печатного пресса, до нас дошли 27974 более или менее полных новозаветных манускрипта, из которых 5795 – на языке оригинала (греческом), плюс латинский, коптский, арабский, славянские языки и т. д. Таким образом, мера достоверности евангельского текста согласно этому критерию превышает все другие древние тексты, в том числе совершенно исключительные, не намного и даже не во много раз, а на несколько порядков. С точки зрения человека, верующего в живого Бога и Его продолжающееся участие в бытии сотворённого Им мира в этом нет ничего ни невозможного, ни даже странного. И, даже напротив, нет ничего неожиданного в том, что Он, с одной стороны, позаботился о том, чтобы свидетельство о Его явлении миру сохранилось в достаточно достоверном виде и качестве, а с другой, оставил за человеком достаточно оснований для совершения выбора без принуждения и подавления его свободной воли. Перефразируя итальянскую пословицу, можно сказать, что, когда Бог оставлял по Себе свидетельство, Он оставил его достаточно. Не без иронии замечал по этому поводу просветитель и богослов протопресвитер Александр Мень: «Скудость источников обычно не мешает создавать жизнеописания великих людей, о которых сохранилось куда меньше достоверных данных [чем об Иисусе Христе – О. В.]».[57]

И, что замечательно, новозаветные копии эти относятся к различным столетиям и, когда скептики выражают подозрение в том, что в период рукописного копирования в текст, вероятно, проникли описки, разночтения и другие погрешности, то мы вправе спросить их: когда же это произошло? Почему же в таком случае, практически идентичные рукописные копии Нового Завета доходят до нас (естественно, в разном количестве и разной степени полноты и сохранности) из первого, второго, третьего, четвёртого и т. д. столетий вплоть до изобретения печатного пресса? Подозрения скептиков, впрочем, вполне понятны и оправданы, ибо самые ранние копии некоторых, например, античных авторов, и в самом деле дошли до нас в средневековых переводах на арабский, то есть с разрывом в несколько столетий (об этом мы подробнее ещё поговорим). То же, с их точки зрения, «должно было бы» произойти и с новозаветными текстами. Если, однако, мы будем иметь дело не с нашими собственными предположениями и фантазиями (в сослагательном, то есть нереальном наклонении), а со вполне реальными историческими фактами, то окажется, что и в этом отношении Новый Завет представляет собой замечательное исключение: преемственность в передаче его текста от поколения к поколению никогда не прерывалась, даже несмотря на периоды жесточайших гонений и преследований христианского учения и Христовой церкви.