Я жевала с такой скоростью и таким отчаянием, что не могла даже на мгновение отвлечься. С моим невезением, что недавно прочно рядом со мной обосновалось, вполне могло выйти так, что несъеденной останется самая страшная часть протокола и её смогут пришить к моему делу! Нельзя было позволить себе и секунды передышки!
— Приятного аппетита. — тот же ровный и спокойный голос взорвал, казалось бы, всё окружающее меня пространство.
Поперёк глотки встал ком непроталкиваемой, размокшей от слюны и сбившейся бумаги.
Ох, ма-а-ать, и половины ещё не проглотила! Это же надо было столько всего запротоколировать?
Старший инквизитор приблизился. Его тяжёлые сапоги оказались на уровне моих глаз. Я несколько раз моргнула, скомкала оставшийся протокол и без стеснения, с набитым ртом спросила:
— От-тьеёте?
— Кхм… Что? — в уже привычном размеренном тоне мне почудились искорки веселья.
— Кх! Кх-кх! — проглотив проклятый ком, я поднесла ко рту финальную порцию и переспросила: — Отберёте?
Мужчина присел и заглянул в моё лицо, как мне показалось:
— Зачем? На память не жалуюсь. Мне этот протокол ни к чему.
Я не видела, даже не задумывалась, куда подевался надзиратель с факелом, но остро чувствовала испытывающий и пронизывающий взгляд.
Ну-у, отступать не в моих правилах. Кто же на чужбине словам незнакомцев верит?
Протокол пришлось доедать, упрямо разглядывая нависшую надо мной тень человека.
— Подавишься. — констатировал капитан-очевидность.
Внезапно он подался вперёд, коснулся моих рук, и я услышала два оглушающих щелчка. Цепи звякнули. Я была… свободна?
Рефлекторно коснувшись кистей, я вяло работала челюстью и не спешила менять столь унизительное положение. В таких делах спешка — враг. Самый настоящий. Лучше вообще не делать резких движений.
— Встать не можешь? — последовал новый вопрос.
Голова гудела, но, в целом, я верила в себя. По моим предположениям, с такой задачей я была в состоянии справиться.
Вот только стоило сесть и чуть напрячь ноги, как мышцы живота стали толкать жёваную бумагу обратно к горлу, и я таки подавилась.
Нет, ну, накаркал же, гад такой!
Чудом откашлявшись и не низвергнув душу наружу со всем содержимым желудка, я отчего-то уверовала в своё бессмертие.
— Нет, ну можно было хотя бы воды мне предложить, а? Что у вас за порядки такие?! Представляю, сколько в этой темнице людей передохло от такого безразличия! Вообще уже! — громко и строго выговаривала я, с трудом борясь со рвотными позывами.
— Вода и лекарь ждут вас выше. — хмыкнул старший инквизитор, подтверждая мои опасения.
Всё же темница… Эх, а я уж, грешным делом, понадеялась на штаб какой-то или другую досудебку… Постойте!
— Спасибо. Не прошло и одной закупорки дыхательных путей, одного сотрясения мозга и одного ушиба колена! У вас что, в темницу всех без разбора сажают? Досудебных помещений не предусмотрено в столице?
— Много говоришь. Надоедаешь. — жутким, зловеще-змеиным шёпотом проговорил мужчина.
Я сначала подумала, что мне послышалось… А потом решила сделать вид, что я вообще ничего не слышала!
Вот вообще не факт, что я бессмертная. То, что я не старею, ещё ничего не значит. Не хотелось бы так безрассудно использовать свою, возможно, единственную попытку проверить своё предположение. Жила в неведении и ещё поживу. Уж лет десять-пятнадцать точно.
— Ведите меня тогда. — глухо обронила я, засунув свою гордость куда подальше.
