– А в чём опасность?
– Так они же мумми! Со своими тараканами в голове. Возьмут скреатят здесь бомбу, и бабах. Всю нашу коммуну зараз смогут накрыть, если координаты узнают. Вообще этот дикость, что ковчеги здесь скопом в одном месте собрались – все же прячутся друг от друга, берегут своё вечнобытие. Это только у нас раз в году такое столпотворение.
– Деда, ты сказал, они мумми?
– Мы их так обзываем. Они из холодильников вообще не вылазят, лежат там навечно как мумии фараонские. Поэтому у них детей и нету. Бывает, конечно, что кому-то из мумми взбредает в голову приказать ковчегу выделить из себя генетический материал и вырастить в инкубаторе ребёнка. Но это уникальный случай, им вообще детей не хочется – зачем мумиям дети? А наших они обзывают живородами и танатами, то есть смертниками. Нас вообще никто не любит, мы изгои.
Марчика огорчило услышанное, это было видно по его лицу, и дед пустился в объяснения:
– Это давняя история. Когда люди открыли Эос, то поначалу все радовались. Но потом появились стоперы, которые попытались запретить Эос или хотя бы ограничить иноморфинг, чтобы человечество не выродилось в монстров. Им это не удалось, и они стали создавать свои стоперские общины, в которых жили по старинке, с сохранением всего традиционного. Занимались исторической реконструкцией, детей воспитывали по старыми книгам и фильмам, ну вот как тебя воспитывают. Потом случилась война, после которой все разбежались в разные стороны. Кто победил, глобы или стоперы, не понять, но до сих пор глобы не любят стоперов и наоборот.
– А мы кто?
– Разумеется, стоперы. Причём, самые ортодоксальные, прям религиозники. Нашу коммуну даже другие стоперы не очень-то привечают, что уж говорить о глобах. Я вообще удивляюсь, как эти две мумми нашу компанию терпят, вон даже смеются, им твой папа какой-то анекдот рассказал. Притворяются. Они же юмора вообще не понимают. Их ещё иммортелями обзывают, а им нравится, красивое, мол, прозвище. А иммортель – это высушенный цветок. Он вечный, но мёртвый.
* * *
Выгорецкие появились в доме Марчика только в конце недели, когда закончили обустраивать жильё по соседству. Был накрыт изысканный стол – Елена и Сергей Старковы постарались не сплошать перед новыми соседями. После чинного обеда на столе появилось вино, принесённое гостями, и Сергей предложил детям погулять во дворе.
– Тебя Маргаритой зовут? – мальчишка первым решился завязать разговор с девочкой, которая была теперь не в комбинезоне, а в белом платьице, в туфельках и с бантом в красиво убранных волосах. Бант прикреплялся к русым локонам золотой пряжечкой в форме виноградной кисти.
– А тебя Марчиком? – вопросом на вопрос ответила гостья.
– Я Марк.
– Это взрослое имя, а мы же дети, – рассудила девочка. – Давай ты будешь не Марчик, а Марик, и тогда получится не по-малышковски.
– Ну, давай. А почему у тебя значок ковчега в волосах, а не на платье?
– Это не значок, а просто заколка. Потому что у меня нет ковчега. Из «Каны» меня увезли, а здесь ещё не приняли.
– Значит, ты ничья? Здорово! – восхитился Марик. – А ты знаешь, что твои родители уже даблы?
– Да, они вчера вернулись в «Кану» и теперь в стазисе.
– Мои тоже. И как тебе?
– Что?
– Да ничего… Ты же здесь одна осталась.
– Почему одна? – Рита, взмахнув ресницами, глянула на Марика и потупила взор.
Дети стояли напротив распахнутого настежь окна, за которым слышался смех родителей. Донёсся голос Ритиного папы:
